СВОБОДА СОВЕСТИ И НАУКА

Антон КОМАРОВ

Классификация основных мировоззренческих аспектов свободы вероисповедания

Для изучения основных подходов к проблеме свободы совести можно выделить несколько основных аспектов. Их оригинальная современная попытка классификации была предпринята А. В. Пчелинцевым [13, сс. 143-150]. В своей статье он предлагает логико-схематическую структуру методологической классификации свободы совести, основанную на принципе мировоззренческого подхода. Фактически он делит подходы к ней на апологетический и научный. Однако при этом создаётся некая виртуальная конструкция отношений к предмету. В действительности грань между научным и апологетическим подходами условна и научный подход не возможен без апологии свободы совести, т. к. свобода совести, как свобода мысли, творчества и самовыражения – это обязательное основание науки. Без неё религиоведение вырождается в своего мировоззренческого антипода – теологию. Само естество свободы предполагает это. К свободе совести невозможно сохранить нейтралитет, т. к. она не является идеологическим предметом, как, например, вера в триединство Бога и др. религиозные догматы. Она либо признаётся, либо нет. И, действительно, многие отечественные учёные, в том числе и А. В. Пчелинцев, часто выступают апологетами свободы совести и вероисповедания. В этой работе мы обратимся к одной из составляющих свободы совести к свободе вероисповедания, как наиболее распространённому и дискуссионному объекту. Кроме того, целесообразно для достижения большей объективности и ясности в понимании подходов к оценочно-ориентированному пониманию её феномена, более распространённо дифференцировать подходы к свободе вероисповедания в нашем исследовании. Поэтому, не умаляя методологических достоинств классификации аспектов свободы совести, представленной в статье А. В. Пчелинцева, хотелось бы предложить новую типологию подходов, применительно к свободе вероисповедания. Для этого целесообразно выделить два основных подхода: признание и непризнание всеобщей свободы вероисповедания. Подход непризнания назовём контраактивным (лат.  «действие против»), т. к. для него свойственно скрытое или явное отрицание свободы совести и вероисповедания для всех, основанное на аксиологическом предпочтении какого-либо авторитета, в том числе мнения собственного «я». Разновидности этого подхода и его принципы, как правило, характерны различным тоталитарным и авторитарным идеологиям. Внутри его можно выделить следующие разновидности подхода: симфонический (православный), теократический, державный. Ему следует противопоставить проактивный (лат. «действие за») подход, основанный на признании свободы совести и вероисповедания необходимым основанием личностной онтологии. Так же внутри этого подхода можно назвать ряд разновидностей: атеистический, гуманистический (светский), апологетико-религиозный (библейский и др.) подходы. Для их сопоставления следует воспользоваться таблицами 1 и 2. В них проводится сравнение по общим категориям свободы вероисповедания. Рассмотрим основные особенности предложенных типов аспектов.

Симфонический тип основан на православной идеи «договора» господствующей православной церкви и государства о «разграничении сфер влияния» и согласии между церковной и светской властью. Это идеальная модель в российской православной мысли. Несмотря на свою нереализованность и очевидный консервативный характер, идеализирующий средневековый тип социальных отношений или мифологему «святой Руси», как некоего прообраза идеального общественного строя, имеет немало сочувствующих сторонников. Одним из сторонников симфонии был философ Л. П. Карсавин, пытающийся обосновать её через свою концепцию всеединства. Разделение церковного и государственного у него лишь умозрительное, абсолютно оторванное от действительности. Для Карсавина, Церковь («Вселенская» - это православная, а католики и протестанты в «Церковь» Карсавина не входят) - абсолютная истина, духовно-нравственный идеал, а государство – «самоорганизация грешного мира, поскольку он живет в самом себе и не становится или еще не стал Церковью» [7, с. 424]. Он называет государство «относительным благом» [7, с. 425], но описывает, как неизбежное, но необходимое зло. Карсавин также признаёт возможным христианское государство, но не как «полноту действительности», а лишь воплощённом в стремлении стать христианским и «руководствоваться истинами и идеалами Церкви» [7, сс. 424-425]. Идеальный итог всему – добровольное слияние «еретиков» (католики и протестанты) и государств с «Церковью». «Церковь» задаёт стратегию для государств и отдельных личностей нравственного поведения и христианской жизни, а конкретные приёмы и типы поступков в каждой конкретной ситуации личности выбирают для себя сами. В этом и состоит «христианская свобода». Христианская нравственность при этом приобретает черты категорического фарисейского волюнтаризма, когда не сами нравственные нормы становятся идеалами, а то, что в данный момент благословляет «Церковь». При этом «Церковью» может благословляться и осуждаться одно и то же моральное действие [7, с. 429]. Он пишет, что «Церковь должна содействовать оцерковлению государства» [7, с. 431-432] и далее достаточно подробно описывает своё понимание симфонии. Своё отрицание принципа отделения церкви от государства Л. П. Карсавин объясняет невозможностью разделения церковного и нецерковного в «соборном организме», какими являются и «Церковь» и государство, т. к. последнему присущи и «церковное» и «нецерковное» одновременно. Саму симфонию «Церкви» и государства Карсавин называет «состоянием идеальным», представляющим собой «согласованное действие Церкви и государства» [7, с. 437]. Осуществление симфонии предлагается односторонним актом православного государства о «независимости» «Церкви», предполагающим предоставление ей свободы «в ее деятельности религиозно-богословской, учительской, нравственно-воспитательной, миссионерской и культовой», права «обличения и нравственного наставления ее чад и самого государства» [Это право предоставляется только «Церкви» и без ограничения со стороны государства], признания отказа государством безусловного благословения «Церковью» своих актов, а также признание «Церкви» «правомочным юридическим лицом» [7, с. 438]. Современная форма доктрины симфонии воплотилась в «Основах социальной концепции Русской Православной церкви», выражающим официальную т. з. РПЦ МП по вопросам взаимоотношений с государством и обществом. Общий характер государственно-церковных отношений в нём обозначен, как «соприкосновение и взаимодействие» [12, с. 5]. Объясняя это, авторы Концепции, отрицают принцип отделения религиозных организаций от государства, допуская лишь «известное разделение сфер компетенции Церкви и власти» [12, с. 6]. Желаемые границы этого «разделения» приводятся в Концепции ниже. Формальный характер предложенных границ делает это разделение номинальным. Принцип свободы совести «свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и к победе над грехом» [12, с. 10]. Социальное утверждение свободы совести – вынужденное, но не желательное положение РПЦ МП. Здесь же РПЦ МП настаивает на своём праве указывать государству на своих конкурентов, как на убеждения или действия «опасные» для общества и государства. Также провозглашается надежда православной церкви на «помощь и содействие» от государства «в осуществлении своих социальных, благотворительных, образовательных и других общественно значимых программ» [12, с. 10]. Концепция определяет широкий спектр областей «соработничества Церкви и государства» и оснований для взаимоотношения [12, сс. 11-12] и предлагается лишь три ограничения (предвыборная агитация и политическая борьба, гражданская война и осуществление внешней агрессии, сотрудничество в разведке, допускающее нарушение тайны исповеди).

Державный тип опирается на понимание государства, как института контроля и управления обществом в духовной сфере, проводящего в ней своё абсолютное господство через различные меры от латентных до запретительных. Исторически этот тип имел много различных форм со своей спецификой. Одной из современных форм этого подхода является российский державный тип – монологический плюрализм [Подробнее см. Комаров А. С. Монологический плюрализм.// 8, с.174-187.]. Монологический плюрализм – это искусственно-созданная среда существования политических идеологий и религий, обеспечивающее номинальное строго-фиксированное многообразие при сущностном единообразии социально-нравственных суждений. Этот подход основан на идее «управляемой демократии» и предполагает создание строго регламентированного искусственного многообразия мировоззрений, количество которых и состояние контролируется государством, при обязательном условии поддержания единства социально-оценочных суждений. При этих условиях свободная идеологическая конкуренция отсутствует. Общество поделено религиозными монополиями между собой на сферы влияния (Центральная Россия – «каноническая территория» православия, Татарстан – ислама и т. д.). Формально это не оспаривается, а прозелитизм признаётся тягчайшим религиозным преступлением. Осуждение прозелитизма постоянно обыгрывается в официозных СМИ и органически включено в содержательную сущность современной российской религиозной политики – антикультизм. Это положение даже предполагалось закрепить законодательно. А. В. Чуевым был подготовлен законопроект, в котором предполагалось выделение особой касты «традиционных религиозных организаций» «составляющих неотъемлемую часть … наследия народов России, в местах традиционного компактного расселения верующих соответствующих конфессий» [16]. Юридическое основание этому он видел в необходимости защиты «законных» прав и интересов РПЦ МП от посягательств её критиков, «развивая и конкретизируя» положения преамбулы закона “О свободе совести и религиозных объединениях” [16]. О существовании религиозных учений и организаций, не зафиксированных в вышеназванной Преамбуле, обыватель может узнать в основном лишь из интернета. Если официальные СМИ дают какую-либо информацию о них, то исключительно критического характера. В этом и состоит политика замалчивания альтернативных религиозных движений, как часть общей политики антикультизма. При этом замалчиванию подлежат не только НРД, но течения, исторически входящие в перечисленные в Преамбуле, но не признанные «традиционными». Таким образом, формируется негативный оценочный стереотип восприятия неправославного христианства, как «сектантства». Ещё одной особенностью этого типа подхода является диссонанс декларативного (De jure) и действительного (De facto), между законом и практикой. Это проявляется в целом ряде практических отступлений от прямого понимания и действия закона, проводимое государством. Одним из таких примеров является введение курса «основ религиозной культуры и светской этики» в систему государственного общего образования. Сам принцип свободы совести и его составляющие в рамках этого типа подхода объясняется как «чуждый» или «устаревший», подлежащий ревизии.

Теократический тип также имеет немало исторических вариаций.  Его основная особенность в том, что конкретная религиозная доктрина объявляется основой государственной политики, а её носители – членами государственной религиозной организации. Попытка создания идеальной конструкции теократии, в основание которой положено согласие новых вселенских соборов принадлежит Вл. Соловьёву. Его теократия существовала лишь в его трудах и не могла быть реализована, т. к. является идеальной формой, своеобразным «царством справедливости», где все предметы, сущности и явления занимают своё место, как в сложном организме. Эта конструкция основана на «нравственном и социальном объединении» [Соловьёв В. С. Россия и Вселенская Церковь.//15, с. 219], в которую он включал и, защищаемую им, свободу вероисповедания. В ней очень чётко прослеживается мистическая линия рассуждений Соловьёва о свободном единении Бога с человечеством [Соловьёв В. С. Исторiя и будущность теократiи.// 14, с. 337]. Это своеобразная «свободная теократия», призванная обеспечить единство христианских церквей. Сам же исторический теократический тип подхода исключает какое-либо свободомыслие и опирается на идею «охранительства» (С этой целью во многих теократиях допускается смертная казнь за различные религиозные преступления (например, за отказ от обязательных религиозных взглядов)), не допускающую компромиссов. Одним из ключевых документов римской теократии является Диктат папы Григория VII (Dictatus Papae, 1075 г.(?)) – манифест вселенской юрисдикции и непогрешимости римского престола. В 27 кратких тезисах излагаются принципы авторитета и единовластия Папы, притязания на всемирную политическую и духовную власть. Диктат провозглашает непогрешимость римской церкви (п. 22). Это искажённое понимание библейского принципа во многом определило жёсткое неприятие папством любого инакомыслия в последующие века. Ещё одной особенностью теократического типа подхода является гуруизм – вера в обладание абсолютной истиной, присущая исключительным харизматическим лицам (лидерам). Эта сакрализация личности [Подробнее см. 10, с. 18], свойственная многим религиям, имеет самые различные формы выражения («батюшка», «шейх», «викарий Иисуса Христа», «Патриарх» и т. д.), но акцентироваться следует на иерархичности владения истиной. Эта субъективная монополия на истину, создаваемая должностью и статусом, является основанием для пренебрежения свободой совести и достоинством личности. «Произвольные мнения людей порождают лишь ереси» [Соловьёв В. С. Россия и Вселенская Церковь.// 15, с. 222] - одно из идеологических оснований для утверждения подобных авторитетов. Но, теократический тип построен так, что именно авторитет личности ставит точку в спорах об истине. Такое положение зиждется лишь на вере в особые харизму и духовное знание авторитета, статус которого сакрализирует иерархия. Истина через это приобретает условные качества «материального» так, что ею в этой системе через воображение «можно обладать», как собственностью. Эта мнимая способность и даёт основания для утверждения авторитетов, а её сакрализация к непримиримой борьбе с вольнодумством и инакомыслием. Теократический тип стремится к осуществлению тотального контроля за обществом через различные ограничения, образование и массовую пропаганду. Даже «либеральный» II Ватиканский собор Римской Католической церкви стремился определить отношение ко всем сторонам жизни общества и человека, а через это дать установки для подобных оценок её последователям. Ватиканский теократический тип опирается на т. н. «каноническое право» - сложную систему правовых норм, формировавшуюся в исторический период христианства. Этот внутренний регламент РКЦ предусматривает широкий спектр юридических и этических норм и правил поведения. Католическая религия имеет чёткую критическую позицию по всем сложным вопросам биоэтики, следующую из норм канонического права [См., например, 2, сс. 426-427]. Действие норм церковного права осуществлялось независимо от национальных законодательств «и применялись зависимыми лишь от папы церковными органами» [3, с. 52]. Эти нормы распространялись и на мирян. Классическим примером действия такой наднациональной юридической системы может служить институт инквизиции РКЦ.  При этом католическая церковь часто стремилась расширить юрисдикцию церковных судов за пределы борьбы с собственно «ересью», активно вторгаясь в сферу нерелигиозной духовной культуры. В качестве примера можно назвать известный перечень «Index Librorum Prohibitorum» (Список запрещённых книг), запрещающий чтение вошедших в него книг, в т. ч. известных научных и художественных произведений.  

Атеистический тип в классическом виде представлен т. н. «научным атеизмом». Марксистский вариант рассматривал все без исключения религии с позиций материализма, как антинаучные идеалистические и мистические учения. Это и опора атеизма на материалистическую науку создало основания для утверждения равенства религий, светскости государства и образования. Эти принципы провозглашены в советском Декрете об отделении церкви от государства и школы от церкви (1918 г.), легли в основу законодательного обеспечения светскости государства и свободы совести. К сожалению, провозгласив позднее исключительное право на пропаганду атеизма, и организовав преследование религии, советскому государству не удалось обеспечить реальной свободы совести. Современный атеизм, потеряв в России статус официальной идеологии, постепенно возвращается от опекаемого учения к исконному вольнодумству и становится значительной антиклерикальной силой. Свобода совести и антиклерикальная борьба вновь становятся основным содержанием современных атеистических трудов[i]. Один из лидеров современного атеизма В. Л. Гинзбург свой антиклерикализм и атеизм обосновывал существованием двух совершенно разных мировоззрений - научного и религиозного и их естественным антагонизмом [5, с. 29]. Это одно из оснований равного критического отношения атеизма к религиям. Атеистический тип подхода основан на приоритете науки в сфере общественного сознания [4]. Именно научное и материалистическое мировоззрение должно формировать государственное образование. Допускается лишь изучение различных религиоведческих курсов, без предпочтения какой-либо одной религии. Такого же равноудалённого отношения должны придерживаться и СМИ. Кроме того, атеистический тип подхода предусматривает, что должна быть ограничена пропаганда в СМИ различных оккультных и около религиозных учений, таких как астрология, колдовство, спиритизм, экстрасенсорика и т. п., либо этой пропаганде должна быть противопоставлена научная альтернатива. Современный российский атеизм является одним из основных идеологических противников клерикализма и защитником свободы совести. Информационные ресурсы, контролируемые атеистическим движением, активно отстаивают принципы свободы совести, участвуют в антиклерикальной борьбе. Атеистами разрабатываются различные манифесты, декларации, обращения и петиции в поддержку свободы совести и антиклерикальной инициативы, в том числе своего права «свободы от вероисповеданий» [См., например, [6], [11]]. Свобода совести для атеизма не является самоцелью, а скорее средством равной и состязательной борьбы с «воинственным» клерикализмом и религией вообще. Её необходимость и социально-полезный характер традиционно атеистами обосновывается через учение об историческом прогрессе человечества, как актуальная наиболее адекватная форма взаимоотношений людей относительно идеологий. Однако, признавая равенство религий перед законом, как необходимое условие сосуществования мировоззрений, само религиозное сознание атеизм относит к донаучному типу и противостоит науке. В контексте этого подхода общество и государство должно опираться не на религию, а на науку. Поэтому, по мнению атеистов, необходимо всевозможно способствовать популяризации научных знаний и представлений.

Апологетико-религиозный тип может быть рассмотрен на примере библейской апологии свободы совести, популярной в евангельско-протестантских церквях и некоторых др. христианских течениях. Иисус Христос и его апостолы воздерживались от политических высказываний, однако именно в протестантской библейской среде зарождается одно из первых системных представлений о свободе совести и её современная апологетика. Так, абсолютизация принципа «разделения божьего и кесарева» [1, Матф.22:21] легло в основание отделения церкви от государства. По библейскому учению, Церковь не должна строится по примеру светских обществ и государственных институтов [1, Матф.20:25-26]. У неё совершенно иные цели, отличные от светских (в т. ч. и государственных), и она не должна брать на себя функции государства и пользоваться его методами. Как считают сторонники этого подхода, не по учению Евангелия зажигались костры Инквизиции и организовывались крестовые походы. В отличие от приведённого выше симфонического подхода, эта евангельская норма абсолютизируется до признания совершенного различия природ церкви и государства и их полной несовместимости. Христианского государства, в том числе и теократического, этот подход не допускает. Гонения на инакомыслящих нигде не одобряются в Новом Завете, напротив, эти дела приписываются дьяволу [1, Отк. 2:10.]. «Еретиков» предписано «отвращаться», а не преследовать [1, Тит. 3:10]. А. В. Пчелинцев, ссылаясь в своей статье на мнение христианского учёного и публициста игумена Вениамина (Новика) в качестве основания толерантности указывает равенство всех людей «в достоинстве и свободе», как потомков единых прародителей. Монополией на истину не обладает никто из людей. Достоинством и свободой человека наделяет Бог и ни государство, ни общество не могут отчуждать у человека его свободу совести. Людям изначально присуща греховность, что делает каждого человека и все формы организации людей не застрахованными от ошибок. «Нельзя требовать любви, но можно потребовать недопущения практического выра­жения ненависти» [13, с. 149]. Один из новозаветных принципов предполагает отрицание религиозного принуждения. Ни Христос, ни его апостолы никогда никого не принуждали верить. Вл. Соловьёв отмечал, что когда Христос сравнивал себя с «дверью», то предлагал войти ею, а не загонять насильно в неё [Соловьёв В. С. Императору Николаю II.// 15, с. 453]. Все речи Христа и его призывы представляли собой «проповедь», а не «приказ». Его призывы («Придите», «примите», «покайтесь», «веруйте» и т. д.) были обращены к свободной доброй воле человека и исключали принуждение. Они подразумевают осознанный выбор. Евангельская вера, как было показано выше, имеет мистическую (духовную) природу, представленную через «рождение свыше»; ей нельзя обучить и её нельзя навязать. Поэтому какое-либо принуждение или насилие в её утверждении в жизни человека не допустимо. Последовательно придерживаясь принципа отделения мира Церкви от мира государства этот тип подхода не допускает нарушения этого принципа и в отношении государственной системы образования. Это значит, что религиозное обучение и воспитание Церковь не может переложить на светские государственные образовательные учреждения. Государственная система образования должна сохранять независимость от каких-либо религиозных организаций. Её принципы построения и содержание образовательных норм не должны определяться религиозными объединениями, а должны быть идеологически нейтральными. Цель государственного образования предусматривает воспитание гражданина, а не верующего человека. Требование некоторых религиозных организаций или деятелей, призывающие ограничить свободу совести обусловлены не столько сущностью этих религий, сколько их личными представлениями о ней или какими-либо иными личными интересами.  

Гуманистический (светский) тип подхода подробно представлен в статье А. В. Пчелинцева, как научно-религиоведческий подход [13, сс. 145-151]. Здесь он, в отличие от мнения автора статьи, также рассматривается, как апологетический. Идеологической основой этого типа подхода является гуманизм, опирающийся на рациональное или ценностное восприятие человека, как цели всех инициатив. Этот тип может принимать атеистическую форму, и таким образом принимать черты предшествующего типа подхода, но, выделение его в отдельный тип целесообразно тем, что, как таковой атеизм не обязателен для этого типа подхода. Атеизм здесь лишь одним из типов мировоззрения. На него также распространяется свобода совести. Кроме атеизма, есть и другие, не менее распространённые мировоззрения, исключающие рамки религиозных учений и организаций и являющиеся идеологическими источниками рационалистической критики клерикализма. Светский тип опирается на идею многообразия религиозного опыта, исключающую предвзятость в подходах к различным религиозным учениям. В отличие от сектоведения, полемического или сравнительного богословия, этот тип подхода избирает не догмы, а человека вообще, его права и интересы высшей ценностью, не имеющей частных границ (расовых, этнических, идеологических, половых, социальных, имущественных). Не отдельный человек, не духовный лидер, а человек вообще, без авторитетов, как Homo Sapiens, может выступать здесь мерилом, эталоном объективного подхода. Поэтому не убеждения отдельного индивидуума и не ценности отдельного религиозного учения берутся за основание научного подхода, а обезличенные общечеловеческие ценности. Эти ценности в процессе научного осмысления преобразуются в принципы научного подхода. Принципы позволяют сформировать объективное восприятие религиозных систем. А. В. Пчелинцев в своей статье справедливо предлагает опираться на принцип воздержания от оценочных суждений об истинности того или иного религиозного мировоззрения [13, с. 147] в отношении свободы совести. Оценочные суждения в этом вопросе всегда субъективны и предвзяты и никак не могут претендовать на истинность. Поэтому светский тип подхода предполагает утверждение полного идеологического равноправия и отделения религиозных организаций от государства и образования, исключения какой-либо дискриминации по религиозному или идеологическому признаку. Эти условия также не допускают никаких оговорок, искажающих очевидный и действительный смысл этих принципов. Светский тип подхода предполагает объективное и равное для всех религий освещение религиозных вопросов в СМИ, равный и свободный доступ к ним всех религий. Также и в отношении образования этот тип подхода предусматривает сохранение принципа светскости и допускает лишь ознакомительные научные религиоведческие курсы, которые призваны дать объективные сведения об исторических религиях. Само же религиозное образование допускается лишь в добровольном частном порядке в рамках религиозных организаций или семейного обучения.

Информационная свобода – это одно из величайших и насущных благ современного и только свобода совести, мысли и убеждений может быть действительным гарантом человеческого выбора и реальной страховкой от каких-либо ошибок дарованной «истины».

Таб. 1 – Разновидности контраактивного подхода

Таб. 2 – Разновидности проактивного подхода

Библиография:

Библия. Синодальный перевод [любое издание].

Брольо Ф. М., Мирабелли Ч., Онида Ф.  Религии и юридические системы. Введение в сравнительное церковное право / Пер. с ит., — М.: ББИ св. апостола Андрея, 2008. — 437 с.

Варьяс М. Ю. Церковное право в романо-германской правовой системе: дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. 213 с.

Гинзбург В. Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением. URL: http://www.atheism.ru/persons/author.phtml?author=ginzburg.

Гинзбург В. Л. О сказках, религии и вере в существование Бога. // В защиту науки, бюллетень № 4, 2008. URL: http://ufn.ru/tribune/trib210508b.pdf.

Декларация «В защиту свободы совести и светского государства». URL: http://www.atheism.ru/library/Other_25.phtml

Карсавин Л. П. Малые сочинения. СПб.: АО Алетейя, 1994.—  532 с.

Истина и пути её постижения. Сборник научных статей и тезисов докладов. – Иваново: РГГУ, ИГХТУ, 2006. – 204 с.

Комаров А. С. Отделение церкви от государства, как основополагающий принцип свободы совести. URL: http://www.religiopolis.org/religiovedenie/4103-objazatelnoe-uslovie.html.

Крамер Дж., Олстед Д. Маски авторитарности: Очерки о гуру. — Пер. с англ. М.: Прогресс-Традиция, 2002. — 408 с.

Манифест атеизма. URL: http://www.atheism.ru/library/Demian_4.phtml.

Основы социальной концепции Русской Православной церкви. URL: http://prihod.rugraz.net/assets/pdf/Osnovi_socialnoj_koncepcii_Russkoj_Pravoslavnoj_Cerkvi.pdf.

Пчелинцев А. В. Проблема свободы вероисповедания и деятельности религиозных объединений: методологический аспект.// Религиоведение, № 1, 2009, сс. 143-150.

Соловьев В. С. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV - СПб.: Просвещение, 1914. – 658 с.

Соловьёв В. С., Соб. соч.; т. XI-XII - Брюссель: Жизнь с Богом,1969.

Чуев А. В. Законопроект: "О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации". URL: http://www.chuev.org/documents/36/.

 __________________________________________________

[i] Значительным событием здесь стало открытое письмо 10 академиков РАН Президенту РФ 23.06.2007 г., осуждающее клерикализацию российского общества, образования и науки. Письмо получило широкий общественный резонанс.