Христианская мысль по-разному реагирует на испытание, посланное ей в виде нынешнего коронавируса. Точнее даже, не самого вируса, а страхов, страстей и подозрений, окружающих его. Вот сегодня, после второго по этому поводу обращения Путина к народу РФ, пришлось услышать такое суждение: “Он дает Кириллу последний шанс — если вы своими религиозными методами не остановите эпидемию, то мы вам и Пасху праздновать не дадим”. Звучит, конечно, гротескно, но, в целом, не противоречит логике старого чекиста. Впрочем, к теме Пасхи-2020 мы еще вернемся...
Из Священного Писания и Предания, из житий святых и истории Церкви видно, что самым традиционным откликом на такие испытания было осознание, что мы “заигрались”, что нам пора капитально каяться и менять свою жизнь. Пока это осознание сильно уступает в гамме реакций на коронавирус стрессу, рациональному расчету, страхам и конспирологии. Даже в “сенсационной” проповеди главы РПЦ МП в минувшее воскресенье тема покаяния не выглядела центральной. Запланированный на Субботу Акафиста патриарший объезд с чудотворной иконой нескольких московских храмов на лимузине с кортежем и мигалками также не выглядит покаянным. В нынешней ситуации, когда явно не без попущения свыше уже и на самую Пасху храмы могут остаться закрытыми, напрашиваются библейские образы пепла и рубища. Но, видимо, мера испытания, а тем более — осознания его смысла, пока не такова, чтобы те, кому это положено в первую очередь, начали воспринимать такие образы всерьез...
Звучат слова о “капитуляции сергианства” - о том, что тот курс, которым шла Московская патриархия последние 90 лет, в конце концов, не достиг цели — не удалось сохранить доступное для людей храмовое богослужение. Отчасти, наверное, это так, но с другой стороны призыв патриарха к собственной пастве перестать ходить в храмы — это и апофеоз сергианства, его исполнение - та предельная мера, до которой он созрел в контексте своего понимания “спасения Церкви”. Все же в сергианстве “открытый храм” - не самоцель. Абсурдность сергианства состоит в том, что оно предлагает жертвовать церковью, точнее - ее сердцевиной, правдой и мученичеством, ради того, чтобы “спасти церковь”, но уже без правды и мученичества. В этом смысле, действия нынешнего главы РПЦ МП вполне последовательны и логичны: история сделала очередной виток, на котором “спасение церкви” перед лицом власти требует учения о “спасении без литургии и храмов”.
Для подлинного христианства, которое не учит тому, что такую “церковь” вообще стоит спасать, нынешнее испытание не является катастрофическим. Оно лишь колебание внешней среды, давно чуждой христианства и лишь обольщавшей видимостью благополучной церковной жизни нетвердые в вере сердца. Апостольская община вовсе не нуждалась в торжественном храмовом богослужении, а редкие визиты Господа Иисуса Христа в иерусалимский Храм иногда заканчивались скандалами. Не помышляли о великолепии ХХС и христиане первых веков, а ведь именно тогда была “золотая эпоха” в истории христианства. Новомученики ХХ века уподобили Церковь апокалиптической Жене, бежавшей от зверя в пустыню. Как трогательно и убедительно звучат свидетельства мучеников о Пасхе в Соловецком лагере, в колымских бараках, в камере с уголовниками! Совсем не так, как пафосные телерепортажи из того же ХХС или давка со свистом вокруг Благодатного огня в Храме Гроба Господня.
Да, образ Марии Египетской необыкновенно близок образу Жены, бежавшей в пустыню, то есть Катакомбной Церкви, не очень заметно для мира существующей и поныне. Здесь Патриарха Кирилла можно понять. Но как быть со всей той “массовой религиозностью”, со всевозможной “торговлей благодатью”, со всем тем широко доступным массам “функционалом”, который предлагала РПЦ МП современному обществу взамен пророческого слова, обличающего мир о грехе, о правде и о суде (Иоан., 16:8)? С большой помпой и с большими расходами (но и доходами тоже) привозились в Россию мощи разных знаменитых святых, к ним выстраивались очереди, стоять в которых надо было порой по 16 часов. К иным мощам (например, Матронушки) свозили со всего православного мира паломников автобусами, поездами и самолетами. То же было и с чудотворными иконами. Церковное руководство уверяло народные массы, что прикосновение к этим святыням и молитва перед ними исцелят людей и приведут к возрождению Россию. Уверяло, конечно, не без оснований в Предании Церкви. Но упуская одну ключевую деталь. Все это прикосновение к святыням имеет смысл и результат только тогда, когда с него у человека начинается новая жизнь, он совлекается “тела греховного” и начинает жить во Христе, по заповедям и в истинной вере. Вот это как-то не особо артикулировалось, чтобы не “отпугивать народ”. Или даже потому, что самим организаторам гастролей святынь и паломничеств к ним было не очень интересно. Часто у их спекуляций на святынях были совсем другие цели, чем подразумевала когда-то Церковь: политические, экономические, чисто земные...
И вот чем это кончилось. Почему сейчас, когда, если верить новым законам и распоряжениям властей, народу России, да и всему миру грозит смертельная угроза, никто даже не смеет напомнить об этих еще свежих в памяти привозах великих святынь и о том спасительном действии, которое они оказывали на народ? Казалось бы, не в тот сравнительной благополучный и мирный момент, а именно сейчас как никогда нужно это спасительное действие! Нет ответа. Мирская власть оказалась сильнее мощей и чудотворных икон?
Напуганным коронавирусом и разочарованным в традиционных методах сопротивления заразе людям за эти годы никто всерьез так и не рассказал, в чем состоит христианская вера и как именно надо жить по Евангелию, как стать честным, как сформировать честную власть, почему нельзя красть, убивать и захватывать чужие территории, почему гордыня за свое “имперское величие” - это грех. Наоборот, нет такого беззакония, которое не было бы прикрыто “церковной” пропагандой, если его совершали власть имущие. “Пред вами суд и правда — все молчи!...” Но вот, похоже, наступил момент истины — не человеческими ухищрениями, не усилиями “ведущих борьбу изнутри”, а прямым вмешательством свыше. И какие бы санитарно-гигиенические бюллетени ни публиковались, и на сколько бы лет ни сажали за неразрешенный властями выход из квартиры, - пустые храмы на Пасху навсегда останутся в народной памяти. Тут уже не важно будет, кто именно “не договорился”, кто “запретил”, в чьей пробирке “сконструировали” вирус и с какой целью — “запустение на месте святе” скажет само за себя.
Пройдя через такой опыт, РПЦ МП вряд ли сможет быстро восстановить прежние формы “бизнеса на благодати”. Привоз мощей и чудотворных икон уже не привлечет миллионы людей. Наполняемость храмов, наверное, постепенно будет восстанавливаться, но не достигнет довирусных показателей. (А напомним, что еще Алексий II отмечал - “народ перестал ходить в храмы”.) После явного бессилия, обнаружившегося на фоне коронавируса, когда РПЦ МП не смогла сказать обществу своего веского слова, а лишь вяло и неохотно повторяла распоряжения властей, - призывы “придти, исцелиться и сделать пожертвования” будут звучать совсем фальшиво. Даже подразделение Московского патриархата в Украине (УПЦ МП) или Грузинская патриархия выглядят сейчас более достойно, предлагая обществу какую-то свою позицию, пусть и довольно спорную.
Понятно, какой урон экономике России нанес вынужденный простой миллионов работающих, разорение малого бизнеса, вкупе с обвалом цен на нефть. После окончания карантина большинству россиян придется очень тяжело, и власти вынуждены будут потратить сбережения на поддержание остатков экономики и выполнение минимальных социальных обязательств. В таких условиях им точно будет не до возрождения монастырей и не до “программы 200”, каких бы гигантских “распилочных” возможностей то и другое не предоставляло. Пусть жестоким образом, но эта эпидемия вынудит власти стать (хоть на время) более ответственными и отказаться от второстепенных или чисто пропагандистских проектов. И это, пожалуй, будет еще большим ударом по церковной “экономике” (если ее так можно назвать), чем “упущенная выгода” от отсутствия пасхальной торговли и треб.
А без денег и без магических запросов массового потребителя религиозных услуг РПЦ МП в прежнем виде — как ее проектировал Патриарх Кирилл — не сохранится. Вообще христианство вряд ли будет очень популярным и понятным в российском обществе. Но от того, что останется, в значительной мере отвалится обрядоверческая шелуха, массовая “торговля благодатью”, гастроли мощей и коллекционирование “святынек”. Скорее всего, этому кощунству будет положен естественный предел. “Серьезное”, сознательное христианство — с изучением Писания и чтением святых отцов — придет на смену массово-коммерческому. Хотя в статистическом выражении это будет выглядеть как падение числа практикующих православных с 2 % до 0,3 % в популяции. Но эта цифра будет ближе к истине. Исчезнет соблазн превращения Церкви “в царство от мира сего” - скорректировать слова Христа не удалось даже самому эффективному менеджеру на патриаршем престоле.
Ну а что же все-таки с Пасхой? Благочестивые голоса утверждают, что Патриарх Кирилл пошел на такую беспрецедентную уступку как призыв не ходить в храмы в обмен на обещания, что к Пасхе этот запрет снимут. И вот, Владимир Путин оглашает фактический карантин до 30 апреля, оставляя лишь малый шанс: если ситуация начнет улучшаться, пересмотрим назначенный срок в сторону уменьшения. И правда, звучит как шанс для Патриарха, которым, как мы понимаем, он вряд ли сможет воспользоваться — по крайней мере, в духе православной аскетики и агиографии. А даже если и воспользуется — именно в этом духе, - то может не хватить времени. Преподобная Мария Египетская каялась в пустыне (хотя никогда не была даже рядовым епископом РПЦ МП) 47 лет.
Скорее всего, решение о Пасхе будет приниматься на другом уровне — Владимира Путина и митрополита Тихона (Шевкунова). А в этом контексте вовсе не так понятно, какой режим празднования Пасхи сочтут оптимальным. Решение будет принято по итогам будущей недели, на Лазареву субботу. Что, согласитесь, тоже символично.
