Сына тревожило его желание
Мы со Святом обычно спали в нашем шалаше до рассвета и на заре уходили далеко вглубь леса , где не бывало людей. Там я подолгу лежал на земле, как ее ком, и что бы в природе ни происходило - был ли дождь, ветер, солнцепек или гроза, я чувстововал только покой.
Мой сын все делал так, как я, и тоже превращался в ком земли. Обычно первым поднимался на ноги я, но вот пришел день, когда я открыл глаза и увидел Святослава в стороне от себя. Он подтягивался на суку соседнего дерева. За тем же занятием я застал его и на следующий день, а еще через два дня он меня спросил:
“Ты не против, если я иногда буду оставаться утром в шалаше?"
Он волновался, но это было не из-за ожидания моего ответа, его он знал - Свята тревожило его желание. И потому, услышав мое разрешение, он не стал спокойнее. То, что жгло его, что отчуждало его от меня, что выталкивало из покоя, осталось с ним. С тех пор я уходил в лес по утрам один. И с тех пор Святослав перестал петь свои песни на мои слова. Он решил сам писать слова для своих песен и попросил Петра привезти для него из Крыжова блокнот. И еще он сделал себе свой шалаш. Наше общее жилище стало после этого только моим.
Раз вечером, во время схода, мы услышали на откосе грохот мотоциклов, а когда моторы стихли, до нас донеслись оттуда мужские и женские голоса. Прошло какое-то время, и мотоциклисты со своими подругами спустились с откоса на Рыбацкий пляж. Их было пятеро: трое мужчин и две женщины.
Они направились прямо к нашему костру. Мужчины уселись в заднем ряду, женщины же протиснулись вперед и устроились напротив меня.
Поведение пришельцев вызвало у Кобщества возмущение. Одна из женщин пыталась его усмирить, другая же, яркая, дерзкая, не обращала на неудовольствия внимания. Ее звали Марина. Направив свой взгляд мне прямо в глаза, она его с меня больше не спускала.
Вдруг Марина встала по-кошачьи, на четвереньки, и со смехом обратилась ко мне:
"Отец, изгони из меня бесов!"
Розовая в отсвете костра, хмельная, она глядела на меня с превосходством женщины, умеющей помыкать мужчинами. Ее подруга опустила голову, предвкушая спектакль и боясь его. Я ничего не говорил и не двигался, только смотрел на ту, что требовала меня. И другие замерли.
Со стороны можно было подумать, что мы с Мариной состязались, кто кого переглядит. Мы были в неравных положениях: я сидел, а Марина вынуждена была удерживаться в неудобной позе. Не прошло и пяти минут , как она подняла руки с земли, села на пятки и рассмеялась.
"Надо же, а мои бесы и правда куда-то удрали!" - громко объявила она, после чего победно обвела присутствоваших взглядом и спросила:
"Куда они, интересно, делись? Уж не в вас ли забрались?"
Я оценил ее ум. Мало кто из проигравших догадывается, что может разделить выигрыш своего противника, перескочив на его сторону. Но Кобщество возмутилось еще больше.
Насладившись шумом, который она подняла, Марина придвинулась ко мне вплотную и шепнула в ухо: "Мне надо поговорить с тобой наедине".
"Приходи завтра перед ужином", - сказал я ей.
"Мне надо это сейчас. Кончай здесь поскорее и приходи ко мне. Мы разбили свой лагерь наверху, прямо у откоса. Моя палатка круглая. Я буду тебя там ждать".
Сказав это, Марина встала, дала знак своим друзьям, и они ушли.
Эта женщина была уверена, что я приду к ней. Так делали все мужчины, которых она выбирала. Она не видела никакой разницы между ними и мной. Но разница была.
Привыкшая к победам, Марина не перенесла разочарования и решила отомстить мне за несостоявшуюся встречу. Утром, когда меня не было на Рыбацком пляже, она нашла Святослава и увела его к себе. Он остался у нее не только на весь день, но и на ночь.
Мой сын вернулся от Марины следующим утром и был удивлен увидеть меня у нашего ясеня: он рассчитывал, что я уже ушел в лес. Свят не хотел попасть мне на глаза с отпечатками той ночи. Опаленный, с помутневшими глазами, он стоял передо мной на слабых ногах и кусал свои искусанные губы, не зная, как их спрятать. И еще он хотел спрятать усладу, которая шатала его тело, становившееся от нее то легким, то тяжелым.
"Я больше туда не пойду!" - объявил он спешно.
"Это море не обойти, - сказал я сыну и одновременно - себе. - Его надо переплыть. Плохо то, что у тебя еще не готова лодка".
Он понял меня и усмехнулся.
"Что теперь поделаешь! Я уже плыву".
Я хотел обнять сына, но он увернулся. Затем он взглянул на меня без своего прищура, огромными, почерневшими глазами и произнес:
"Дай мне свою лодку!"
Эти его глаза… Я еще не успел в них вглядеться, как они снова сузились, и Свят рассмеялся.
“Я же шучу. Ты что, не понимаешь? У меня настроение хорошее!”
Он хлопнул меня по плечу и пошел спать в свой шалаш.
Уже в тот же день Свят забыл о нашем разговоре. Та, что искусала его губы, имела теперь власть над его кровью. Там остался ее зов, который то затихал, то раздавался с полной силой. Когда этот зов слабел, мой сын тянулся ко мне, когда же его кровь гремела, он бежал от меня к Марине. О “лодке” он больше не думал.
А.Авилова. «Очередной мессия и его сын»
Продолжение следует...
