Опять этот проклятый вопрос
"Отчего же тогда это чувство?” – спросила Ольга. – “И почему от него не избавиться?" Она поднялась со своего места и теперь стояла передо мной, колко глядя мне прямо в глаза.
"Потому что не избавиться от сужения взгляда, от сжатия сердца, от перепадов энергии".
"И от боли не избавиться", - еле слышно сказала она, думая о своем.
"И боль будет вспыхивать"
"Вспыхивать?! - вскричала Ольга. – Вспыхивать – это ладно. А если она все время? И нет надежды от нее избавиться?"
"Надежда – другая крайность."
"Ты о чем?" - спросила Ольга, сжавшись еще больше.
"О зрении. Я все время только о зрении. Страх делает близоруким, надежда – дальнозорким".
Тут я увидел, что лицо у Ольги потемнело, а ее глаза зажглись.
"Не говори со мной так!" – прорычала она. Такого голоса у нее я еще не слышал. - "Разве ты не видишь, что творится у меня в душе?!"
"У тебя в душе так же тихо, как и у меня. У тебя горит в сердце", - сказал я.
"Неужели это так важно, где этот чертов огонь – в душе, в сердце, в печени или в костях?!" - спросила она с ненавистью.
"Важно видеть, что он не везде."
"Когда боль невыносимая, ничего не видишь".
"Ты ее выносишь".
"Что ты знаешь о моей боли?!" – взорвалась Ольга. Она опустилась на корточки и закрыла лицо ладонями. Какое-то время мы молчали. Потом Ольга спросила:
"Что у тебя было с этими самыми "черными ангелами"?"
"Я это теперь плохо помню… - ответил я, одновременно вглядываясь в свое недавнее прошлое, где еще что-то угадывалось. - Пару раз отбирали у меня деньги, когда они у меня еще были. Раз пытались выбить зубы…"
"Это нелюди," - произнесла она глухо.
"Это люди с обугленным сердцем."
"У них нет сердца!" - крикнула Ольга, после чего вскочила и пошла от меня прочь.
"У них сердце - уголь", - сказал я ей вслед.
Ольга сделала еще несколько шагов и двинулась обратно к пепелищу. Не глядя на меня, она обошла меня стороной и вернулась на свое место у меня за спиной. Скоро я услышал ее всхлипывания. Я хотел повернуться к Ольге, но она, схватив меня за плечи, остановила.
"Не надо, не смотри на меня…"
Потом она заговорила:
"Я потеряла мужа. Его убили у меня на глазах. Я любила его больше себя... Убили Диму полные отморозки... Мы шли в тот вечер домой от станции. Шли по проезжей дороге. Не было ни людей, ни машин. Вдруг появились они, на здоровой тачке. Остановились, принялись ко мне приставать. Дима стал меня защищать. Дальше драка. Трое забили Диму ногами, четвертый держал меня, чтобы не влезала. От него, бугая, было не вырваться...”
Ольга замолчала.
“А потом?” - спросила я.
“Они били Диму, даже когда он перестал двигаться. Били до тех пор, пока он не перестал дышать”.
“А потом?”
“Что – потом?!”
“Что было потом с тобой?”
“Господи, да какая разница!” - воскликнула она, сморщившись. Потом продолжила. - “То, что случилось с Димой, невозможно простить никому. Ни тем уродам, ни Богу. Если все происходит по воле Бога, то по его воле рождается и всякая мразь... "
"Ты говоришь о Боге, как о человеке".
"Те выродки не из наших мест. Я не запомнила номер их машины, и этих гадов никогда не поймают! – выкрикнула она, не слушая меня. “Один из них издевался над Димой! Он... он... "
Тут она рухнула наземь, зарыдала и стала бить кулаками по земле. Я повернулся к ней, но она, как-то это почувствовав, резко вскочила и пересела чуть дальше от меня. Ее не надо было трогать.
Прошло какое-то время, и Ольга опять пересела ко мне. Она теперь снова сидела у меня за спиной.
“Почему это должно было произойти с нами? Вот что меня больше всего мучает: почему – с нами?!”
Опять этот проклятый вопрос. Я слышал его почти каждый день от людей, которые хотели со мной говорить. Они потому и хотели говорить со мной, что им выпадали несправедливости. Почему вообще выпадают несправедливости и откуда в мире столько зла, они еще понимали, но они не могли понять, почему от этого должны были страдать именно они или их близкие.
А это и не понять. Есть беды, у которых есть причины, и есть беды, которые выпадают. Выпадают кому-то. Это можешь быть ты.
“Меня тоже мучил этот вопрос, - сказал я Ольге. – Но раз я спросил себя: а почему это должно было случиться не со мной?!”
Я услышал вздох Ольги, протяжный, как стон. Потом какое-то время она сидела сзади меня неподвижно. Прошло еще сколько-то времени, и она уткнулась лицом в мою спину. Я мог слышать ее дыхание и скоро заметил, что она заснула. Долгое время ее сон был спокойным, но прямо перед рассветом она вдруг задышала прерывисто, а потом вскрикнула, отдернулась от меня и проснулась.
"Я увидела твоих черных ангелов", - сказала она мне, поднимаясь на ноги, после чего заспешила к себе в палатку. Она не выходила из своей палатки весь день, и что с ней там происходило, осталось неизвестным. Вечером, на сходе Ольга рассказала свой сон, только его:
"Мне сегодня приснился другой костер. Пламя билось, как на сильном ветру, и было черным. От него отрывались языки, и у них появлялись головы. Это были черные ангелы. Я поняла это, когда разглядела у них за спиной обломанные крылья. Все они были на одно лицо: одна щека дрожит от тика, другая – запала. Черных ангелов носило по воздуху, как мусор. Было жутко видеть их беспомощные барахтанья. Один из них налетел на меня и стал бить обломками своих крыльев. У него был свой ужас, у меня – свой. Но еще страшнее стало, когда я обнаружила у себя за спиной такие же обломки. Я тоже болталась в воздухе. Подо мной блестела вода, и каким-то ветром меня оторвало от ангела, бившего меня, и понесло к ней. Тогда меня охватила полная паника: страшнее всего мне было увидеть свое отражение в той воде…"
Ее голос звучал чисто, а спина, прежде согнутая, была прямой. Последующие дни, когда мы оказывались рядом, Ольга смотрела в сторону. Раз наши взгляды неожиданно встретились, и тогда она мне улыбнулась как никогда светло, после чего опять замкнулась.
И хотя я знал, что бывает и такое, у меня все же сжалось сердце, когда я скоро увидел у костра прежнюю Ольгу: опущенные плечи, беспокойные глаза. Она просидела весь вечер молча, уставившись в огонь. Всякий раз, когда я направлял на нее взгляд, он от нее отскакивал. Я смотрел на Ольгу снова и снова, пока не услышал Голос: "Оставь ее!" На следующий день она ушла с Рыбацкого пляжа, ничего никому не сказав. Это мало кого озадачило – так поступали и другие.
А.Авилова. «Очередной мессия и его сын»
Продолжение следует...
