Разгром старообрядческих скитов в Дубчесе в 1951 году
На фото: Захваченные милицией в 1951 году черноризицы и послушницы женских скитов Дубчеса.
Пропаганда уверяет, что после начала 1940-х Сталин повернулся лицом к Церкви. Но разрешение на веру было даровано только официальной РПЦ и её пастве. Все же остальные верующие продолжали оставаться под давлением власти. Как один из примеров – разгром МВД старообрядческих скитов в 1951-м в Дубчесе Красноярского края.
В 1937-1940 годах старообрядцы-беспоповцы часовенного согласия Курганской области Шадринского уезда бежали от коллективизации и колхозов в Томскую тайгу, в Чулымский край, где основали селения на обских притоках – Парбиг и Парабель. Вскоре их обнаружили геологи и, справедливо полагая что те доложат о беглецах в НКВД, старообрядцы бросили освоенные земли и продолжить эмиграцию на левые притоки Енисея.
В 1941-42 годах советская власть дошла и туда, и они вновь тайно продвигаются вглубь Енисея. Старообрядцы эмигрируют на левобережье Нижнего Енисея, на реку Дубчес. Точнее – на водораздел Дубчеса и Елогуя (более северного левобережного притока Енисея). В этих местах и старообрядцы-беспоповцы основали скиты, а также и маленькие семейные поселения – «заимки». Единственная деревня на Дубчесе имела статус столицы республики староверов – Сандакчес. Республика была демократической – все важные решения принимались большинством общины, но право вето на волеизъявление народа имел совет начётчиков из семи человек – самых уважаемых членов общины. Правда, вече повторным голосованием в 2/3 голосов могло это вече преодолеть.
Республика Дубчес просуществовала всего около 8 лет. В 1951 году скиты были обнаружены МВД, разгромлены, а их обитатели – арестованы. 
Главного начётчика – отца Симеона и еще 32 человека обвинили в антисоветской агитации и создании «нелегального антисоветского формирования» (имелись в виду скиты); в 1952 году суд вынес им обвинение по ст. 58, ч. 2 и 58 УК РСФСР. О. Симеон получил 25 лет исправительно-трудового лагеря и 5 лет поражения в правах. Он не дожил до освобождения и скончался в Озерлаге в августе 1954 года, отказавшись, по свидетельству старообрядцев, принимать лагерную пищу. Остальные старообрядцы получили от 10 до 25 лет ГУЛАГа.
Подследственные: игумен о. Симеон – слева и о. Антоний, 1951 год.
Существует старообрядческое предание о том, как происходил разгром скитов. Милиционеры в зимнее время были заброшены в близлежащие заимки с помощью вертолетов и стали пытать жителей заимок, чтобы те открыли местонахождение скитов. После долгих физических и психологических истязаний им удалось выяснить расположение скитов. Придя туда, они какое-то время жили в кельях верующих, подвергнув тех изощрённым пыткам. Например: отцов раздевали и, нагишом запрягая в сани, ездили на них наперегонки, стегая кнутами из ветвей. Пока не наступило половодье, каратели находились в скитах, резали рабочий скот. После того как прошёл лед, милиционеры приказали отцам срубить плоты и стали их сплавлять по реке Дубчес. Уходя, каратели подожгли все деревянные строения, оставив после себя разоренное пепелище.
Спаслись лишь немногие старообрядцы, сумевшие весной убежать в тайгу. И именно они впоследствии стали возрождать жительство на Дубчесе. В их числе был Афанасий Герасимович Мурачёв, который позже описал эти события в берестяной книге. Остальные, те, кто не смог убежать, были вывезены в красноярские тюрьмы.
Менее апокрифические записи о погроме в Дубчесе оставил и Афанасий Герасимов. Правда, они были записаны гораздо позднее, чем у Мурачёва – в конце 1980-х.
Он родился в 1916 году на Алтае, с 1929 года его семья вынуждена была несколько раз тайно переселяться, спасаясь от ужасов коллективизации, особенно кровавых в этом регионе. С 1947 года Афанасий Герасимов провёл несколько лет в упомянутой скитской общине; в 1951-м он был захвачен вместе с другими верующими, но ему удался смелый побег.
«В 1947 году я пожелал в Дупческий скит под управление отца Симеона, у меня врождённое было желание, чтоб сколь возможно больше прочитать книг церковного содержания. В свободные часы читал днями и вечерами; я всегда уходил последний с читального стола. Старцы заметили моё страстное увлечение к чтению, стали мне претендовать, и отец Симеон, узнав, стал говорить: Ты, Афанасий, братию обидишь, один вечеруешь, братский труд лучину жгешь (освещались березовой лучиной). Я говорю: Отче, я сам буду для себя лучину готовить. Он говорит: Да, наверно, ночное правило не молишься. Я говорю: Отмаливаю как положено.
Арестованные обитательницы Дубчесских скитов. Слева – направо: матушка Валентина (Вера Григорьевна Тюрина), игуменья матушка Тавифа (Татьяна Михайловна Людиновскова), матушка Флена (Татьяна Кондратьевна Шабаршина)
Отец Симеон следил за нравственностью каждого и не любил, если кто якается и хвастает, делал замечание и предлагал скромность и смирение. Предлагал книги читать посменно, если две-три беседные или исторические, то потом детельные и нравственные. Он говорил: Беседные и исторические книги высят и гордят человека, что для нас опасно и вредно, а детельные книги смиряют, вразумляют и душевную красоту предают.
Мои родители были от общества духовно понимающих о пророках и об Антихристе, и я был такой же по наследству. Но когда познакомился с отцом Симеоном, он мне раскрыл все эти тайники, плутовство и лукавство, с тех пор я стал чувственно понимающий о временах. И теперь мне кажется, что я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на електрический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество, а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах.
В 1949 году самолёт часто летал над скитом и бывало садился на озеро километров около 30, он завозил Новосибирскую экспедицию. В осеннее время двое к нам пришли, продневали и ушли. А потом пришли вторые двое, у нас расположились с приборами; они измеряли давление воздуха на возвышенных горах, они нам так говорили. Ночевали у нас 4 ночи, проверяли приборы утром, а потом я проводил их на Тогульчес. Там к ним прилетал самолёт, бросал им продукты и обувь.
В этот год у нас в скиту иконы стали извещать, стали почикивать, пощёлкивать. У старцев на сердце стало волнение, говорят, что-то иконы извещают. Сперва было реже, а потом чем далее, стало повторяться чаще, каждый день пять-шесть раз щёлкнут иконы, особенно древние. Таких извещений в благополучное время не бывает.
А из миру доносились разговоры от ближайших жителей: Начальство говорили, что надо проверить Дупчес, надо Дупчес просеять. И еще разные подобные намёки давали. Это было год, два и три, но всё, казалось, проходило, но если чему быть, то близилось и наступило.
Фигурировавшие на процессе 1951 года в Красноярске «вещественные доказательства» антисоветской деятельности старообрядцев-часовенных, захваченных в молельных скитах Дубчеса.
На третий день после Благовещения Пресвятые Богородицы, 28 марта, часа в 4 дня я вышел из келии на улицу. Послышался крик, я глянул вправо и вижу толпу бежащих людей, похожее на татарский набег, с оружием в руках и с криком, друг друга перегоняют и от радости вскрикивают. У меня мгновенно мысли блеснули, что это солдатский отряд, идут на расхищение скита. Я вернулся обратно шагов 7, зашёл в моленну, а там сидели трое: отец Антоний и ещё двое, я, сдерживая себя от паники, как на лице, так и на словах, говорю им спокойно: Старцы, не пугайтеся, что
я хочу сказать вам! Они глянули на меня и говорят: А что такое? Я говорю: Властели бегут сюда. Они спросили, 
далеко, нет? Я говорю: метров 400. А сам я пошёл в келарню, только через сени, и сял возле стола. И трое старцы, схватив шубы, кинулись за мной. Из келарни был ход в кладову, а оттуда ход в картовну яму, и ещё была лазея в другую картовну яму, и трое старцы улезли туда.
Сколько было в скиту овец, баранов для шерсти, всё начальство поели, а также было христорадное масло скоромное, тоже всё поели.
9 человек увезли на барже под конвоем в Красноярск. Там держали следственно почти год. Ложные обвинении приписывали, морили и безсонницей томили, говорили: Признайтесь, что вы вели агитацию против советской власти. Старцы отпирались наголову, что не было этого. Следователь говорил: Но вот вы бывало же, сойдётесь двое-трое и говорили что-нибудь про душу. Старцы говорили: Но это конешно было, наша основная цель говорить о спасении души. Следователь сказал: А вот это и есть агитация против советской власти. Лукавым и насильственным путём всех обвинённых сделали друг на друга показателями и свидетелями в преступлении. И осудили некоторых на 25 лет, это старших, а других на 15 и на 10 лет.
Так сейчас выглядит заимка строобрядцев на Дубчесе.
Пробыли в лагере примерно три с половиной года, и по смерти Сталина все страдальцы были распущены, поехали кто куда. Из старцев отец Симеон стал жертвой заключения, а из стариц – мать Маргарита. Остальные вернулись в скиты домой, из них половина – инвалиды, в основном с чахоткой, полученной в лагере».
Источник: Толкователь
