Мария БУТИНА
Последние события наглядно показали актуальность рецептов, высказанных ещё в начале прошлого года. Сегодня украинский кризис со всей полнотой вскрыл противоречия интересов, существующие между российской официальной политикой и РПЦ. В процессе распространения российской государственной юрисдикции на отдельные украинские регионы, происходит сильнейший подрыв позиций Русской Православной Церкви на остальной Украине, которая, пока, является там господствующей конфессией. Однако, в результате последних событий, вероятность сохранения этого порядка вещей крайне мала.
Патриарх Московский показательно не присутствовал на послании Президента России по вопросу о присоединении Крыма, дистанцировавшись от этого процесса. Но это, позволило, лишь затормозить, а не остановить процесс церковного сепаратизма и выдавливания РПЦ из Украины, так как в существующих раскладах очевидно, что рост антироссийских настроений перекинется и на Московский патриархат. Если УПЦ Московского патриархата напрямую не заявит о выходе из юрисдикции РПЦ, то в любом случае сейчас будет отток людей из под власти «москалей», например в пользу УПЦ Киевского патриархата. Таким образом, сложился заведомо ущербный для нас выбор из двух вариантов потери для «Русского мира» оставшейся Украины. Быстрой или мучительной будет такая смерть — вот та неприемлемая постановка вопроса, которая сегодня стоит в результате опасного для национальных и церковных интересов положения вещей. Укрепляя грубую силу своей внешней политики мы забываем о мощнейшем инструменте «мягкой силы».
Эта проблема возникла не вчера, она исторически характерна для наследия Восточной Римской империи, где традиционно светские власти подчиняли себе религию. В результате подобного неразделения властей и монополизма получилось то, что должно было получиться — в данный момент в мире более 1,2 млрд. католиков и не более 245 млн. православных, включая, лишь 90 −120 млн. человек причисляющих себя к РПЦ. Московский Патриархат, по меньшей мере, в десять раз слабее по своему влиянию на человечество, чем Ватикан. Вместе с тем, объективных предпосылок для такой слабости РПЦ нет, у МП под боком вся 4-х миллиардная Азия, а то и Северная Америка, влияние на которые могло быть много серьёзнее, чем влияние Рима на Европу и Южную Америку. При том что, коренным преимуществом в Африке могло бы пользоваться именно московское православие, учитывая свою преемственность с Византией (конфликт юрисдикций с другими православными церквями не смущает РПЦ в объявлении своей юрисдикции в Молдавии, западной Украине, Эстонии или Китае). Подобное влияние — это не просто внутрирелигиозный вопрос, это, потенциально, единое для всех нас культурное, гуманитарное, экономическое и оборонительное пространство, которые идут вслед за этим. Забывшие об этом могут вспомнить, что, например, США основали протестанты, а, при всей спорности такого шага, значительную долю послевоенных южно-американских спецслужб и правых режимов создали при непосредственном участии Ватикана.
Вместо более активного миссионерства и своего организационно-культурного укрепления, РПЦ переживала одну государственную катастрофу за другой — то экзотические представления о православии Ивана Грозного, то Раскол, то государственную «национализацию» церкви Петром I, то атеистические эксперименты, а теперь и спорные для РПЦ последствия российской внешней политики.
Спасти и наверстать упущенный потенциал развития и экспансии русского культурного пространства через РПЦ ещё возможно, но для этого нужно сделать то же, что произошло с Ватиканом — его суверенитет, повторно в начале XX века, признали и отпустили в свободное плавание как геополитическую единицу, не носящую подчинённый характер по отношению к Италии. В результате все политические коллапсы, колебания внешней политики и коррупционные скандалы итальянского правительства с тех пор шли мимо Ватикана и не вредили его духовному статусу, позволяя активно и самостоятельно расширять границы своего влияния. Ни у кого и мысли не возникнет винить Ватикан в коррупции и разврате премьер-министра Италии или отбирать в той или иной стране имущество Римской католической церкви из-за напряжённости в отношениях с Италией. РПЦ, подчиняясь юрисдикции Кремля, от всего этого зависит и вместо того, чтобы наращивать количество приходов и прихожан в Монголии или Китае, сейчас занимается тем, как бы не потерять всю свою паству и имущество на Украине в результате обострения её отношений с РФ.
В условиях наличия проекта Евразийской интеграции, признание над парой сотен квадратных метров московской земли суверенитета Московской патриархии, даже не будет формальным развалом государства. Напротив, вступление РПЦ в Евразийский союз, как суверенного субъекта международных отношений, позволило бы существенно форсировать и укреплять процесс евразийской интеграции, восстанавливая империю, а не демонтируя её остатки. Как и образование конфедерации СССР с «независимыми» национальными республиками дало старт для аналогичного процесса накрывшего полмира поле революции 1917 года. Поймут ли это у нас до того, когда отечественное культурное пространство получит очередную гуманитарную катастрофу и вновь сократится, вместо своего активного развития и экспансии? Или, для понимания всех этих нюансов, нам потребуется буквально пространство «русского мира» до Московии потерять, пренебрегая потенциалом «мягкой силы»?
Источник: Эхо Москвы
Комментарий RP: предлагаемая политологом модель такого суверенного субъекта для международного сообщества, как клерикальная корпорация, теоретически представляется осуществимой. При этом, ссылка на опыт Римско-католической церкви предполагает определенность такого статуса субъекта, как "религиозная организация", ориентированной на гуманитарные ценности современной цивилизации. Однако, именно этому обязательному условию религиозная корпорация РПЦ МП могла бы отвечать лишь в случае конфронтации с действующим политическим режимом, игнорирующим категорию права, вытесненного в России глобальной коррумпированностью на всех уровнях управления и хозяйствования.
Указание автором статьи на симбиоз религиозной структуры с властью в данный момент исключает любую приемлемую для светского и клерикального руководства возможность обретения ею суверенитета, кроме перспективы появления на международном поле формально религиозного "политического компаньона" государства. Не исключено, что автор, в позиции которой обнаруживаются признаки заинтересованности в возможной политико-идеологической функции РПЦ МП, могла иметь в виду именно такую роль прогосударственной церкви, исполняемую в соответствии с имперскими планами политического режима.
Для приближения же к действительной религиозной независимости церковной организации от политики сменяющихся администраций, в первую очередь от нее самой потребовался бы принципиальный отказ от клерикально-государственной "симфонии" со всеми ее производными – коррумпированностью, получением сомнительных преференций, опоры на ксенофобию и т.п. То есть, потребовалось бы возвращение к образу христианской церкви.
Комментарии