Илл. Эрнест Лисснер, "Троице-Сергиева лавра".
Одним из «вечных» вопросов человечества является проблема сочетания материальных и духовных ценностей. Как в одной системе нравственных координат соединить стяжание житейских благ (пусть даже самых простых) и «стяжание Святого Духа»? Как могут сопрягаться принципы здорового хозяйствования, для которого необходимо «твёрдо стоять ногами на земле», и стремление к святости, которая всегда есть отрешение от земного? И наконец, какова мера гармонии в любви к ближнему и любви к самому себе? А ведь последняя является «точкой отсчёта» для первой, согласно библейской формуле «возлюби ближнего твоего как самого себя» (Мф. 22:39; ср. Левит 19:18)…
Все эти вопрошания разрешаются в различных цивилизациях не столько в ходе философского диалога, сколько в живой хозяйственно-культурной работе. В Русском мире обеспечение материального благосостояния, отношение к богатству и успеху всегда были сферой особого «морального напряжения».
Трудно не согласиться с Мариной Цветаевой, сказавшей: «Сознание неправды денег в русской душе невытравимо». Но «греховность», «нечистота» присущи лишь деньгам накопляемым, но не служащим приумножению общественных благ и продуктов. В русских сказках осуждается привязанность именно к такому непродуктивному, «мёртвому» сокровищу (помните пушкинский образ: «там царь Кощей над златом чахнет»?..). Ростовщичество, торговля деньгами никогда не находили уважения на Руси. В негласной купеческой иерархии на первом месте стояли промышленники, фабриканты и заводчики — представители производственного капитала; далее следовали купцы-торговцы. К «процентщикам» же относились со скрытым пренебрежением.
Русское отношение к экономической инициативе и приобретаемой благодаря ей собственности не было однотипным и одномерным. В. П. Рябушинский, представитель одной из славнейших купеческих династий, размышляя в эмиграции над судьбами русского хозяина, выделял пять основных типов экономического поведения. Это: хозяева («работящие, бережливые, деловитые»), святые («бескорыстные, неприхотливые, невзыскательные»), завистники («люди озлобленные и бесплодные»), неудачники («бесхозяйственные люди, безалаберные, лишённые делового чутья», а также фантазёры, наивные мечтатели). И, наконец, пятый тип — пассивное большинство, неустойчивое в своих настроениях и предпочтениях.
Конечно, в чистом виде эти психотипы встречаются редко, чаще они сочетаются в разных пропорциях. Так, «первые игумены старых северно-русских монастырей» являли собой редкий, но очень ценный для истории образец «слияния святого и хозяина». В революционном, социалистическом движении публицист видел соединение — в различных долях, в зависимости от конкретной партии — зависти и бесхозяйственности…
Выходец из среды староверов, Рябушинский по-старообрядчески трезво оценивает различные стороны русского «экономического менталитета». «В Америке, — писал он в 1928 году, — сейчас господствует идея «хозяина»; в России — идея «завистника и неудачника». Отчасти это вызвано тем, что русский бесхозяйственный человек чрезвычайно самодоволен и самовлюблён, поэтому часто напорист в жизни и энергичен в споре. Талант у нас в России скромнее, чем бездарность. У европейцев — скорее наоборот… Зато у нас ещё сохранилось понимание хозяйственной святости и память о ней».
Русская христианская мысль пыталась охватить, интеллектуально освоить эту жившую в глубинах народного самосознания интуицию хозяйственной святости. С. Н. Булгаков в «Философии хозяйства» (1912) сближает всякий производящий труд с культурным творчеством и считает его исполнением Божьей заповеди: «Признак хозяйства — трудовое воспроизведение или завоевание жизненных благ, материальных или духовных, в противоположность даровому их получению. Это напряжённая активность человеческой жизни, во исполнение Божьего слова: в поте лица твоего снеси хлеб свой [Быт. 3:19], и притом всякий хлеб, т.е. не только материальную пищу, но и духовную: в поте лица, хозяйственным трудом не только производятся хозяйственные продукты, но созидается и вся культура».
Архиепископ Иоанн (Шаховской) в краткой, но удивительно тонкой статье «Бедность и богатство» показывает, что, вопреки широко распространённому в церковной среде, но не библейскому и не святоотеческому мнению, материальные бедность и богатство сами по себе нравственно нейтральны. Спасают не скудость или достаток, а истинно христианское восприятие их. При этом человеку заповедано отнюдь не индифферентное отношение к собственному материальному обустройству в этом мире, а бодрое, деятельное развитие заложенных Богом способностей. Иными словами, благословен труд.
«Христианин есть трудящийся, — пишет владыка Иоанн, — независимо от своего богатства или бедности. Во всяком своем социальном и имущественном положении христианин есть труженик в деле жизни. В поте лица добывает свой хлеб физический и — хлеб духовный: вечную жизнь во Христе. Кто не хочет трудиться, тот и не ешь, — говорит апостол Павел (2 Фес. 3, 10), и его заповедь есть Божия заповедь для всех христиан… Христианин, владеющий имуществом, никогда не празден, он всегда — «трудящийся»… Если же он не трудящийся, то он и не христианин».
Неужели труд есть духовное благо? Как-то уж очень «по-протестантски» звучат эти слова!.. В определённом секторе современной православной субкультуры социально возвышающий человека труд вызывает подозрение. Зато как свидетельство духовной чистоты и праведности стала восприниматься «хипповская» нравственная рыхлость, граничащая с бытовой неряшливостью, нарочитая ленивая необустроенность собственного бытия. Между тем «мэйнстрим» русской христианско-социальной мысли — который, несомненно, следует отождествить с линией «осифлян» (последователей преп. Иосифа Волоцкого, 1439–1515) — предписывает как раз трудовую активность и оправдывает ответственное владение материальными благами.
Не будем здесь сравнивать русско-православный идеал с протестантским (прежде всего потому, что непросто выявить некие общие черты для кальвинизма, лютеранства, баптизма и множества других деноминаций). Отметим созвучие и некую взаимодополняемость русской идеи «хозяйственной святости» и духовно-экономической практики мормонов, или последователей Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. На страницах нашего журнала уже публиковались статьи об этой духовной традиции, которая зародилась в протестантской среде Америки начала 1830-х годов, однако осознаёт себя общиной восстановленного Евангелия и соотносит свой путь со всей священной историей.
В результате гонений мормоны оказались вынуждены переселиться на Дальний Запад, в безлюдные местности современного штата Юта. По словам русского мыслителя Владимира Соловьёва, «мормоны, одушевлённые верою в своё призвание, крепко сплочённые и дисциплинированные, оказались усердными и умелыми работниками, скоро превратившими пустыню в область высшей культуры; в то же время, приняв деятельное участие в открытии и разработке рудников соседней Калифорнии, они успели воздержаться от нездоровых спекуляций». Первые годы освоения Юты совпали с «золотой лихорадкой» в Калифорнии (1848–1855).
Интересно сравнить горячечный, судорожный экономический подъём соседнего штата со спокойным, уверенным развитием Юты. В первом случае стимулом было личное обогащение, во втором — вера, не запрещавшая добывания богатства своим трудом. В итоге, в обоих случаях происходил демографический и экономический рост. В «золотом штате» — преимущественно за счёт люмпенизированных, готовых на любую работу бывших охотников за «золотой мечтой»; в «штате-улье» — благодаря притоку мотивированных пионеров-христиан. В Калифорнии не принимались во внимание судьбы индейцев, их безжалостно сгоняли с земель; в Юте сумели найти взаимопонимание с аборигенами. В Калифорнии для нужд иммигрантов в первую очередь основывались салуны и казино, в Юте в 1850 году — через три года после прихода первых колонистов — был создан университет.
Обосновавшись на новом месте, мормоны активно приглашали к себе единоверцев-иммигрантов из других регионов и стран. По словам путешественников, видевших как встречали усталых странников в старой мормонской Юте, руководители Церкви прежде всего давали новоприбывшим отдых. А затем, наряду с духовной и молитвенной работой, призывали их поскорее освоить применимые в крае способы возделывания земли, найти приложение мастерству и ремёслам, которыми те владели.
Разумеется, за этим стояла прежде всего не экономическая необходимость, а религиозная мотивация — та, которую Иоанн Шаховской выразил в заключительном пассаже своей «Философии собственности»: «Человек призван к обладанию (Быт. 1, 28) землёю, человек должен наследовать (Мф. 5, 5) землю». Речь идёт об ответственности разумного творения перед Творцом за весь космос. Простой созидательный труд в христианской перспективе есть проявление этой высшей ответственности.
Феномен Юты — настоящего «рая в пустыне», расцветшего благодаря воодушевлённому труду, — невозможно понять вне того компонента вероучения Святых последних дней, который сами они именуют «обеспечением благосостояния». В своей повседневности (а мормоны не проводят жёсткого разделения между сакральной и мирской сферой, считая, что вся жизнь должна быть проникнута принципами учения Христа) члены Церкви совмещают два, казалось бы, взаимоисключающих принципа — американский индивидуализм и христианскую соборность. Однако индивидуализм прочитывается не как эгоистическое отгораживание от окружающих и, конечно же, не как подчинение их собственным интересам. Здесь правильнее было бы говорить о персонализме, об индивидуальной, личностной ответственности.
На каждого члена Церкви Иисуса Христа Святых последних дней возложены две основные обязанности в экономической сфере: стать материально независимым и заботиться о бедных и нуждающихся. Экономическая самостоятельность, самодостаточность — очень важный принцип: эффективно помогать другим может лишь тот, кто сам твёрдо стоит на ногах. Община Святых последних дней — сплочённый организм, однако общие взаимопомощь и взаимовыручка не отменяют, а дополняют необходимость для каждого заботиться о благосостоянии своей семьи (семья — важнейшая «ячейка» Церкви). Иждивенческие настроения категорически отвергаются.
Лидеры Церкви Иисуса Христа Святых последних дней призывают своих собратьев: «Ответственность за наше социальное, эмоциональное, духовное, физическое и финансовое благополучие в первую очередь лежит на нас самих, затем — на нашей семье, и только потом — на Церкви. Внимая вдохновению от Господа и усердно трудясь, мы должны обеспечивать себя и свою семью всем необходимым, будь то духовные или материальные потребности… Чтобы стать материально независимыми, мы должны быть готовы трудиться». Ключевые слова здесь — ответственность, независимость, труд… И мы не видим, чтобы они входили в какое-либо противоречие с общечеловеческими, общехристианскими или русскими национальными ценностями.
Практическим выражением этого стремления к материальной независимости является определённый, постоянно обновляемый запас нескоропортящихся продуктов, который рекомендовано иметь каждой мормонской семье на случай «времени испытаний». Сколько было в своё время отпущено едких издёвок по поводу того, что мормоны «ждут Конца Света и поэтому запасаются крупами»! Правда, любой христианин, желающий оставаться в пространстве библейского откровения, не может не признать: время последних испытаний придёт, и придёт внезапно… Что ж делать, если мормоны, со свойственным американской психологии прагматизмом, формируют «неприкосновенный запас», чтобы не зависеть от Антихриста. Думается, русским староверам такой подход был бы близок.
А бережливость и расчётливость мормонов прекрасно проявили себя во время недавнего финансового кризиса. Экономические удары 2008–2009 годов практически не коснулись Святых последних дней, привыкших рассчитывать на самих себя и готовых и не к таким катаклизмам. На случай же чрезвычайных ситуаций (стихийных бедствий, катастроф) верующим рекомендовано держать в пределах досягаемости «сумку 72 часа». В неё уложены одежда, небольшая сумма денег, копии документов, галеты, сгущёнка, шоколад, вода, сухое горючее — то, что может дать возможность автономно продержаться трое суток. Мормона трудно застать врасплох — ведомство МЧС могло бы вынести Церкви благодарность!
Но как же быть с теми, кто всё-таки по объективным причинам оказывается неспособен поддерживать свою экономическую независимость? Священный текст Церкви «Учение и Заветы» гласит «Помните бедных и нуждающихся, больных и страждущих, ибо тот, кто так не поступает, не Мой ученик» (У. и З. 52:40). Общехристианский императив немедленной помощи терпящим бедствие дополняется у мормонов требованием научить людей помогать себе самим, быть самодостаточными — в духе известной притчи: «можно просто дать голодному рыбу, а можно — подарить удочку и научить ловить эту рыбу».
Церковь реализует целый ряд оперативных гуманитарных программ: спасение голодающих, помощь пострадавшим во время буйства стихии, обеспечение чистой водой, обеспечение реанимации новорожденных, улучшение зрения, доставка нуждающимся инвалидных кресел, иммунизация и т. д. В то же время особый акцент делается на организации обучающих практикумов для неимущих, призванных обновить их профессиональный статус и защитить от пролетаризации, т. е. социальной и духовной изоляции. Мормонам вполне близки оказались бы слова Иоанна Шаховского: «Бедность делается проклятой, когда она пролетаризируется. Богатство бывает проклятым, когда оно пролетаризирует бедного человека». Взамен «дарового получения» благ предлагается их заработать — пусть в максимально щадящих, «инкубаторских» условиях.
И наконец, ещё один крайне важный момент «хозяйственной святости». Фонды для благотворительной помощи, направленной как во внешний мир, так и во внутрицерковное пространство, формируются как за счёт деятельности Церкви как экономического субъекта, так и за счёт добровольно выплачиваемой каждым экономически самостоятельным мормоном десятины, а также пожертвований от поста. Мормоны в первое из воскресений каждого месяца воздерживаются от еды и питья в течение двух последовательных приёмов пищи, например, не принимают завтрак и обед, а средства, равные стоимости продуктов (рекомендуется жертвовать больше), передают на дела милосердия. Таим образом, благотворительность оказывается не формальной, а теснейшим образом связанной с личной аскезой, с внутренней духовной дисциплиной верующего.
Сегодня феномен мормонизма не ограничен рамками Американского континента. В России Церковь Иисуса Христа Святых последних дней насчитывает 21 тысячу последователей. Верующие россияне, как и их собратья во всём мире, участвуют в благотворительных программах; формируют собственный годовой — или трёхмесячный — запас продуктов. Автору этих строк в одной мормонской семье рассказывали, как этот простой принцип обеспечения благосостояния буквально спас их в «лихие девяностые». Муж внезапно потерял работу, жена была в декретном отпуске — и припасы помогли им продержаться на плаву, да ещё и выручать соседей, также бедствовавших в те дни.
…Здесь мы наметили лишь несколько аспектов проблемы обеспечения материального благосостояния в современном религиозном мире. Наша эпоха ставит перед конфессиями и человеческим социумом немало сложных вопросов, поиск ответа на которые станет более успешным, если обогатится различным духовным опытом — в том числе и русского православия, и мормонизма.
Источник: журнал "Родина
