Лев СИМКИН
Окончание ч. 1, ч. 2, ч.3, ч. 4
Голодовка
У американцев была своя иерархия, свои приоритеты. Ващенки знали, что они не на первом месте в американских шорт-листах. Впереди были разделенные семьи, отдельные политические диссиденты. Их перемещению из едва ли не последних в первые предшествовало следующее событие.
В декабре 1981 года Августина и Лидия Ващенко начали бессрочную голодовку, требуя дать их семье разрешение на выезд. Отец возражал, но мать сказала, что на этот раз подчиняется Богу, а не ему.
Августина: “Просим Бога, укажи, что нам делать дальше. Постимся. Тогда волна пошла, диссиденты стали голодовать, чтобы уехать. Но у нас был не голод, а пост. Тридцать дней мы постились, и дочери сделалось плохо. 30 января 1982 года Лиду забрали в Боткинскую. Все одиннадцать дней ее навещал там посольский доктор вместе с консулом”.
Из больницы Лидию отправили самолетом домой. Она не возражала. К этому моменту международная огласка была столь широка, что за ее судьбу в принципе можно было не волноваться.
Сам Солженицын в одной из своих книг упомянул этот эпизод, правда, походя, в полемике со своим вечным оппонентом. Он рассказал о том, как “Сахаров обречен был вовлечься и в длительное унижение: в хлопоты об отъезде в Америку невесты пасынка, брак с которой тот не успел оформить впопыхах своей эмиграции... и в 60 лет он объявил центром своего высшего напряжения, высшего риска своей жизни — эмиграцию еще нигде не сидевшей, никакой борьбой не отмеченной девушки, и проголодал 16 дней, а пожалуй мог бы голодать и до смерти. Е.Г. Боннэр по приезде в Москву заявила: “Победа нашей голодовки — победа прав человека вообще!” Увы. Пятидесятники Ващенки простодушно поверили, что с такой же горячностью мир будет защищать и их, — держали долгую семейную голодовку, уже прорвавшись в американское посольство, с требованием эмиграции для себя, — и обманулись” 10 .
На самом деле это было не совсем так. Или даже совсем не так. Как раз голодовка-то и дала результат, которого они безуспешно дожидались столько времени.
Московский тур
Шум подняла секретарь комитета по спасению Ващенок из Алабамы Джейн Дрейк. На старой газетной фотографии — тридцатипятилетняя симпатичная женщина с короткой стрижкой, домохозяйка из Монтгомери, посвятившая пять лет освобождению незнакомых людей. Она била во все колокола, давала интервью газетам, организовывала кампании по их поддержке, почтовые рассылки американскому президенту, ездила с обращениями американцев в советское посольство в Вашингтоне — и достучалась до Палаты представителей, восемьдесят членов которой в конце концов направили письмо Брежневу с просьбой выпустить сидельцев.
После объявления голодовки, в декабре 1981 года, она, благодаря журналу “Парад”, впервые встретилась со своими подзащитными. Редакция журнала купила ей и своему корреспонденту Майклу Сатчеллу московский тур.
В туристической группе было тридцать американцев. Обособившись, Джейн и Майкл, вместо Большого театра и экскурсий по Москве провели первые три дня и три ночи в американском посольстве. Гид Светлана выражала недовольство их отсутствием, три дня с ней играли в кошки-мышки 11.
Визитеры сразу поняли, что члены семерки были нежеланными гостями в посольстве. В статье описывается их комната, где на одной узкой кровати спят Петр и Августина, на другой — Мария. Остальные — на полу, до самой входной двери. Подчеркивается, что телевизор стоит не цветной, а черно-белый.
Атмосфера вокруг — не самая доброжелательная, они то и дело слышали злые реплики со стороны русских сотрудников посольства, всего их было двести человек — уборщицы, шоферы, механики, переводчики. Ващенки не выходили из комнаты без эскорта кого-то из американцев.
О Марии сказано, что та часами молча сидит на кровати и вяжет свитера, почему-то глядя в пол.
Прощаясь, Августина через них обратилась, словно на митинге, за помощью к матерям всего мира: “Представьте себе, что вас отделили от ваших любимых детей. Моему младшему сыну Аврааму было 4 года, когда я его последний раз видела. За 33 года брака наша семья была вместе 10 лет”.
Услышав на прощанье слова “Не забывайте нас!”, Джейн и Майкл вышли из посольства прямо — мимо милиционера — “в холодную московскую ночь”.
В аэропорту всех легко пропустили через таможенный контроль, а этих двоих целый час трясли, обыскивали и задавали вопросы в отдельной комнате. Они стояли на своем — “мы — обычные туристы”. Конфисковали пустую видеокассету, настоящую — вместе с блокнотом Майкла, согласились провезти две девушки из группы.
Разговоры джентльменов
Поначалу я наивно полагал, что закопаюсь в великом множестве американских правительственных документов, посвященных попыткам освобождения Сибирской семерки. Но в Библиотеке Конгресса их оказалось совсем немного. Вот первая из них — протокол слушаний подкомитета по иммиграции и беженцам Юридического комитета Сената, состоявшихся 19 ноября 1981 года.
На повестке стоял билль (законопроект) о возможности отправки их в США. Его горячо поддержал сенатор от Мичигана Карл Левин, напомнивший коллегам (если кто из них забыл) об американской традиции поддерживать религиозную свободу в других странах. Он укорил Госдеп в том, что тот в течение трех лет не принимает серьезных мер помощи посольским сидельцам и, больше того, воспринимает их как обузу для американского правительства. Ему вторил сенатор Роджер Джепсон из Айовы. Правительство США не может терпеть унижение,— восклицал он, — и позволить Советам диктовать, как быть с теми, кто пребывает на территории американского посольства.
В ответ на это Томас В. Симонс младший, директор госдеповского офиса по СССР, привел свои возражения — как юридического, так и политического свойства. Билль, — говорил он, — исходит из физического присутствия русских на территории США, поскольку они живут в американском посольстве. Но отсюда вовсе не следует возможность применять американское право на советской территории. К тому же это создаст прецедент, и беженцы в России и других странах станут атаковать американские посольства.
На том обсуждение, похоже, зашло в тупик. Сенат вернулся к нему лишь после голодовки Августины и Лидии и 13 июля 1982 года проголосовал за предоставление им права постоянного проживания в США. Вопрос об их физическом перемещении уже не ставился.
Еще один документ — протокол заседания Палаты представителей от 23 марта 1982 года. Я впервые читал такое и с удивлением обнаружил, что, оказывается, члены Палаты называют друг друга джентльменами.
“Слово предоставляется джентльмену из Нью-Йорка мистеру Гарсия”. Этот джентльмен начал с того, что рассказал немного о себе и своем отце — пасторе пятидесятнической церкви в Южном Бронксе. Посольские сидельцы — не какие-нибудь шпионы, и единственное, чего они хотят, — религиозной свободы. И они ее заслужили. Вот почему он послал письмо президенту Брежневу с просьбой об их освобождении.
Джентльмен из Нью-Джерси мистер Смит рассказал, как встречался с семеркой в московском посольстве. Выяснилось, не он один, другие тоже стали вспоминать о своих встречах с ними. Могло показаться, что остальным, которые не успели навестить их в Москве, было немного стыдно.
Джентльмен Смит рассказал, как они с Петром вместе молились. Петр не только просил за свою семью, а за всех тех в мире, кто страдает за свою веру. “Я верю в силу молитвы и верю, что Господь услышал молитву своего страдающего слуги, — воскликнул Смит и добавил, с некоторой угрозой: — Я верю, в свое время Он ответит”.
Джентльмен Кемп из Нью-Йорка напомнил, что они страдали не только от советского правительства, но и от американского, которое первые два месяца продержало их в посольском коридоре, “без ванны и душа”.
Потом голосовали резолюцию № 100, “с выражением озабоченности в связи с ущемлением права на эмиграцию двух семей верующих”. Все джентльмены поддержали резолюцию, с тем чтобы она показала и Советскому правительству, и остальному миру их готовность защищать религиозную свободу.
Флаг
После возвращения из Москвы Лидия провела в Черногорске целый год, так долго ей не оформляли обещанные документы. Пришлось еще раз пойти на голодовку. Дочь голодала в Черногорске, мать одновременно — в Москве. Лидия истово молилась, спрашивала у Господа, сколько еще ждать.
Именно ей пришла в голову мысль вывесить на крыше американский флаг. Они шили его с участием младших детей под ее руководством. Лидия, конечно же, не раз видела американский флаг в посольстве, но из ее памяти напрочь выскочило, сколько же на нем звезд. Решила вышить тринадцать, по числу ващенковских детей. Вот они числом восемь выстроились на фотографии у беленой сибирской избы перед флагштоком, а за ними высоко реет иноземное знамя. Сюрреализм какой-то.
Естественно, власть не могла стерпеть такого низкопоклонства перед вероятным противником. Немедленно пришли люди в штатском срывать флаг, на что, собственно, Ващенки и рассчитывали. Уж очень им хотелось запечатлеть эту сцену. И, представьте, им удалось заснять поставленный ими же спектакль. Каким образом?
Заблаговременно из подручных материалов изготовили несколько игрушечных фотоаппаратов и раздали младшим. Покуда взрослые срывали флаг, дети подбегали с разных сторон, делая вид, что фотографируют. За ними бегали гэбисты и отнимали игрушки, тем временем Александр сделал несколько снимков.
Семья дважды выходила на демонстрации в Черногорске и Красноярске с обращенными к Брежневу призывами отпустить их на волю. Брежнев умер, и в апреле 1983 года Лидии, одной, разрешили эмигрировать. Не в Америку, нет, в Израиль. Ей купили билет и отправили в Вену и далее в Тель-Авив. Оттуда она оформила вызов оставшимся членам семьи.
Отъезд
По информации Людмилы Алексеевой, американским дипломатам удалось добиться твердого обещания, что, подав документы в Черногорске, семьи Ващенко и Чмыхаловых получат возможность выехать на Запад — это было одним из негласных условий подписания заключительного документа Мадридской конференции.
Августина: “Когда Рейган сказал — “езжайте домой”, американцы плакали, провожая — “обманут вас”. Но нам уже было все равно.
Вернулись в Черногорск в апреле 1983 года. А когда отпустят, неизвестно. Ходим по всем городским властям, те молчат. Не знают. (Тут Августина добавила знаменательную фразу: “они с нами устали, а мы с ними”).
Что делать, посеяли картошку, ждем урожая. Надо вновь обживаться. Вдруг говорят: вы должны выехать не позднее 24 июня 1983 года. Стали собираться. Не знаем, как быть с собакой. Говорим, без собаки не поедем, она была без нас с детьми. Ей тоже дали купейный билет”.
Я специально расспросил Августину о ее дальнейшей судьбе. Овчарка, помесь с волком по имени Вулкан стала большой путешественницей. Побывала в Европе, на Ближнем Востоке и окончила свою службу на американском континенте.
29 июня вся семья прилетела в Вену, оттуда — в Тель-Авив, куда за ними, по словам Августины, “из Вашингтона выслали человека и забрали в Америку”.
Развязка
Поселились они в городе Пуалуп в штате Вашингтон. Те, кто встречался с Ващенками сразу после приезда, заметили в них некоторые особенности. Петр уверял, что изобрел некий двигатель, благодаря которому мир будет обеспечен бесплатной энергией. Для доработки прибора он просил выделить ему мастерскую с фрезерным и токарным станками. Смерть, случившаяся в 1985 году, помешала его планам. Остальные живы-здоровы.
Дети поселились поблизости, все устроены, среди них есть медработник (так у нас в советское время называли медсестер), бухгалтер, учительница, остальные — рабочие. С Чмыхаловыми, как разъехались по разным океанам, так сразу наладились отношения.
По поводу того, верят ли дети, Августина отвечала уклончиво: “Кто-то ходит в церковь, кто-то нет”. От других я слышал, что не все их дети активны как верующие.
Тимофей Чмыхалов “не жалеет, что мать взяла его с собой в посольство. Благодаря всем им, и ему в том числе, мир узнал о положении верующих в Советском Союзе. Впрочем, от них лично ничего не зависело — что Бог определил, то и исполнилось. Главное — уповать на Бога, пути наши иной раз непонятны, но надо Ему доверяться”.
И еще говорил о божественном, а о подробностях посольской жизни не очень-то распространялся. Все больше о том, как много там учился да сколько книг прочитал. Посольские жены опекали его и обучали английскому, математике, готовили к поступлению в колледж. Правда, похоже, впоследствии с учебой у него не заладилось, ограничилось двумя семестрами в Библейском институте в Техасе.
Первое время по приезде в Америку Тимофей ездил по пятидесятническим церквям и рассказывал о преследованиях христиан коммунистами. С концом Советского Союза нужда в том отпала. Последние шестнадцать лет живет в Орегоне, работает секретарем в администрации больницы. У него шестеро детей. Ему уже под пятьдесят, маме — за восемьдесят.
...Уникальная, поразительная история. Чем больше деталей я узнавал, тем больше поражался причудливости характеров ее персонажей и перипетий их судеб. И, как ни странно, тем меньше хотелось расставлять акценты. Наши власти вели себя, конечно, ужасно, но и Ващенки, положа руку на сердце, не раз давали им повод, пренебрегая нормами тогдашнего правопорядка. Американцы выглядят несколько почище, но и они в этой истории вели себя не лучшим образом, во всяком случае, делали все возможное, чтобы от визитеров избавиться.
Удовлетворив свое любопытство, я стал сомневаться, да имеет ли вообще эта история смысл. На первый взгляд да, конечно, пусть последующие поколения знают, что люди претерпели за свободу совести. С другой стороны, нужен ли кому-то их жуткий, дикий опыт? Говорил же Варлам Шаламов о лагере как отрицательном опыте для человека — “с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем...”. Свобода вероисповедания — вещь, конечно, необходимая, но стоят ли ее принесенные жертвы? Не берусь судить.
А, может, был в том иной, мистический смысл? Уж очень много в этой истории мифологического. Начиная с числа ее участников — поначалу их восемь, остается же, как всякий раз в легендах и мифах, ровно семь — вполне мистическая цифра. Как нормальные герои, они стремятся в иной мир, воплощенный земной рай, где мечта о грядущем блаженстве кажется уже осуществленной, точнее, перенесенной из плоскости временной в пространственную, с Востока на Запад. Их ждет преодоление границы между мирами, инициация. Да и природа времени, в котором они застревают на долгие пять лет, вполне мифологична — время течет, а для семи героев ничего не меняется. И так до самого конца, где они преодолевают хаос и одерживают победу.
...Перед моими глазами стоит картина — вечер, коридор в консульском отделе, окошки закрыты, сотрудники разошлись, сибирская семерка в полном составе сидит на скамьях для посетителей, Петр вслух читает Евангелие, все молча слушают.
Что возникало в их глазах? Какие образы? Может быть, тех семи, что протрубят когда-то о конце мира? “И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб”.
Похоже, своим странным поступком они и в самом деле возвестили о чем-то важном — возможно, не о чем ином, как о скором финале советской власти. Напомню, выпустили их полгода спустя после смерти Брежнева, как раз покатилось под откос тогдашнее мироустройство, и восемьдесят третий год стал началом его конца.
10 А.И. Солженицын. Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания, часть вторая (1979—1982).
11 Michael Satchell. They need your help. Parade, Jan. 10, 1982.
Источник: "Знамя"
