Александр ЯНОВ
Начнем с того, что распрощаемся с легендой, будто Русь в XIII веке грудью защитила Европу или, как писал в «Скифах» Александр Блок, «держала щит меж двух враждебных рас». На самом деле, никого Русь не защитила и никакого щита не держала. Для Орды разорение Руси было всего лишь битвой в пути, промежуточной операцией, предначенной прикрыть ее фланг, покуда она завоевывает Европу. В конце концов завещание основателя монгольской империи Чингизхана предусматривало, что простираться она должна от одного великого океана до другого.
Сокрушив один за другим все большие города Руси, хан Батый, не моргнув глазом, перемахнул в Польшу и, разорив ее, взялся за Венгрию. Но разгромом венгров дело и кончилось. Завоевания Европы не получилось. Ничего похожего на стремительный марш его двоюродного брата Хубилая, одним броском завершившего завоевание Китая. В отличие от него, Батый отступил. Загадка в том, почему?
Самое популярное и, на мой взгляд, самое слабое объяснение — в 1241 году в далеком Каракоруме, столице империи, умер великий хан Угэдэй, началась, как обычно, драка за власть и Батый решил в ней поучаствовать. Слаба эта версия, во-первых, потому, что как одному из младших Чингизидов едва ли что-нибудь светило Батыю в Каракоруме. Во-вторых, вместо того, чтобы тотчас отправиться в дальнюю дорогу (все-таки около 3000 км. пути, отправился Батый... в Болгарию, а затем, разорив ее, в Валахию, потом в Молдавию. Явно, согласитесь, не торопился юноша ввязываться в драку сыновей Чингизхана. В-третьих, наконец он ведь был, по монгольским меркам, неудачником:задания не выполнил, Европу не завоевал.
По всем этим причинам намного правдоподобнее прдставляется мне другая версия отступления Батыя из Европы. Она не так романтична, но зато очевидней. Просто на Венгерской равнине заканчивается великий клин степей, тянущийся из Сибири до Венгрии. Дальше начинаются леса и горы. И аннулируются таким образом преимущества монгольской конницы. Если так, Европу защитила не Русь, а география. Семейное владение.
Интереснее другое: по какой причине Батый бросил завоеванные Польшу, Венгрию, Молдавию. Валахию, а Русь не бросил, сделал западной окраиной своей степной империи, Золотой Орды? Короткий ответ: сопротивление завоевателям ожидал он здесь минимальное. Первостепенно важно понять, почему.
Готов держать пари: когда Путин недавно заверял Федеральное собрание, что«для России характерна традиция сильного государства», он и не подозревал, что все первое полутысячелетие своего существования, половину, если хотите, своего исторического времени, с X по XV век, страна прожила не только без сильного, но и вообще, можно сказать, без государства. Во всяком случае в общепринятом тогда монархическом смысле. В других странах были короли, императоры, богдыханы, шах-ин-шахи, султаны, на Руси ничего подобного не было. Она была общим, семейным владением клана Рюриковичей.
Конечно, время от времени случались сильные великие князья, способные подчинить своей воле непомерно разросшееся семейство. Но таких можно сосчитать по пальцам одной руки – за пять столетий! Правилом после их кончины была гражданская война между сыновьями. Так пришел к власти, разгромив братьев, Владимир Святой после Святослава, так пришел Ярослав Мудрый после Владимира.
При всем том в нормальных обстоятельствах и такая, протогосударственная Киевско-Новгородская Русь, была богатой, процветающей и «геополитически востребованной», по выражению того же Путина, европейской страной. Другое дело, когда она оказалась вдруг отдаленной провинцией чужеземной империи. Тут недостаток полититического единства и впрямь сыграл с Русью злую шутку. Организовать общенациональное движение Сопротивления завоевателям было некому. В результате иго затянулось здесь – по сравнению с другими провинциями монгольской империи – на целое столетие. Китайцы, допустим, изгнали монгольскую династию уже в 1368 году, Персия освободилась еще раньше, в 1344, в Средней Азии Тамерлан разгромил Бухарскую Орду в 1370, а на Руси власть монгольских царей все тянулась и тянулась до самого 1480-го, до Ивана III.
Теоретически возглавить здесь Сопротивление могла единственная на Руси общенациональная и высокоцентрализованная инстанция – церковь, Но, увы, РПЦ и не помышляла о сопротивлении новой власти. Напротив, со всех амвонов в страневозносились молитвы за здравие монгольского царя и его славного воинства. Того самого воинства, которое только что уничтожило, сожгло дотла главные города Руси — Рязань, Владимир, Киев... Свидетельство о том, как это выглядело, оставил нам папский легат Плано Карпини. В 1245 году он ехал из Лиона в Каракорум. Проезжая Киев, он видел, что осталось там после подвигов славного воинства монгольского царя -- ни одного целого здания, ни одного живого человека. А РПЦ молилась – за здравие убийц. Много веков спустя она, вспомнив свой ордынский опыт, станет молиться за здравие Сталина.
«Ни которая царева пошлина»
Надо отдать должное монгольским царям: они щедро платили церковной иерархии за услуги. Вот один из их указов своему воинству: «Не надобе им от церкви ни дань, ни поплужное, ни ям, ни подводы, ни война, ни корм, во всех пошлинах не надобе им, ни которая царева пошлина». В переводе на современный язык означает это, что освобождена была РПЦ от каких бы то ни было повинностей, налогов и вообще тягот, которыми облагалось все остальное население покоренной страны. И, что не менее важно, под покровительством монгольских царей РПЦ стала несметно богата, она завладела более, чем третью всех пахотных земель в стране. И во всех ее владениях вручалось ей верховное право управления и суда: «А знает в правду и право судит и управляет люди своя, в чем ни буди: и в разбое, и в татьбе, и во всяких делех ведает сам митрополит, один или кому прикажет». Поистине оказалась церковь государством в государстве. Причем процветающим «государством» в изнасилованной, испохабленной стране.
А теперь попробуйте вообразить эту нищую,униженную, голодную страну и вознесшуюся над всем этим срамом сытую, самодовольную церковь, переживающую поистине золотой век, – и вы увидите одно из главных последствий ордынского ига. Еще важнее,однако, что никогда, на протяжении столетий, и не подумала церковная иерархия покаяться в этом страшном грехе. Ну, хотя бы в том, что ее коллаборантство с завоевателями затянуло чужемное иго еще, по крайней мере, на четыре поколения.
Другие последствия
Вот еще одно. Русь пропустила эпоху европейского Возрождения (Ренессанс), к которому в киевско-новгородское времена была культурно вполне готова. Она была тогда органической частью Европы -- на протяжении почти трех веков. Была в Европе своей. Ярослав Мудрый (это середина XI века) был женат на дочери шведского короля. Трех своих сыновей поженил он на европейских принцессах, а трех дочерей выдал замуж за королей Норвегии, Венгрии и Франции. Анна Ярославна, супруга Генриха I, в малолетство своего сына была правительницей Франции. Ярослав предоставлял политическое убежище европейским принцам, изгнанным из своих земель, -- из Норвегии, из Венгрии, даже из Англии.
Историк Владимир Вернадский подсчитал, что после Ярослава Мудрого пять русских матримониальных союзов было заключено с королевским домом Богемии (нынешней Чехии), шесть — с королевским домом Венгрии, одиннадцать — с королевскими домами Германии (включая Евпраксию Всеволодовну, императрицу Священной Римской империи). И по меньшей мере, пятнадцать браков с королевским домом Польши. Вот это и значило в ту пору быть в Европе своей.
Иго разрушило эту культурную общность. Когда в Падуе и в Праге открывались первые университеты, когда писали Данте, Петрарка и Боккачио, Русь лежала обескровленная под варварским игом. «Татаре не мавры, как объяснил нам Пушкин, они не оставили нам ни Аристотеля, ни алгебры». Одну нищету и гнет. Какой уж там Данте! Какие университеты! Но, пожалуй, самым тяжелым последствием ига — хотя и косвенным — был крах русской церковной Реформации. В отличие от северной Европы, в Москве, тоже северном тогда государстве, она была подавлена. И это обернулось для ее крестьянства тотальным трехсотлетним рабством.
Нестяжатели
Вассиан Патрикеев был одним из самых выдающихся публицистов нестяжательства — реформаторского движения XV-XVI веков. Вот как обличал он церковную иерархию, разжиревшую от милостей монгольских царей: «Испытайте и уразумейте, кто от века из воссиявших в святости и соорудивших монастыри заботился о том, чтобы приобретать села? Кто молил царей и князей о льготе для себя или об обиде для крестьян? Кто имел с кем-нибудь тяжбу о пределах земель? Или мучал бичом тела человеческие? Или облачал их оковами? Или отнимал у братьев имения?» Дальше Вассиан подробно перечислял «наших руссийских начальников монашества и чудотворцев — Антония и Феодосия Печерских, Дмитрия Прилуцкого, Сергия Радонежского», которые «жили в последней нищете, так, что часто и дневного хлеба не имели. Однако монастыри не запустели, а наполнялись иноками, которые трудами рук своих и в поте лица ели хлеб свой.»
Нестяжатели предлагали Церкви: хотите иметь монастырские земли — имейте, но ровно столько, сколько ваши иноки могут обработать сами, никого не эксплуатируя. Вассиан призывал к простоте доордынских нравов, к безнадежно потерянным в Орде нравственным ценностям Церкви. И ссылался он на тех «начальников монашества», кто считал эксплутацию чужого труда смертным грехом и ересью.
Один из самых грозных для иерархии сигналов прозвучал в 1380 году, когда Дмитрий Донской, собираясь на битву с монголами, благословения просил не у митрополита и не у официального клира, а у Сергия Радонежского, одного из самых авторитетных их противников внутри самой церкви. Так во всяком случае гласит легенда. Именно под влиянием таких подвижников, надо полагать, и переменила иерархия фронт, присоединилась к тем, кто боролся против завоевателей.
Между концом XIV века (когда Дмитрий Донской общался с Сергием Радонежским) и началом XVI (когда писал Вассиан Патрикеев) в России и в Европе, одновременно, развернулось мощное движение церковной Реформации. Российское нестяжательство, начавшись с отшельников, с «заволжских старцев», выросло в сильное политическое движение, обрело авторитетных лидеров, как Нил Сорский и «мудрейший из мудрых» Максим Грек. Оно угрожало отнять у иерархии ее главное земное богатство — крестьян. А что стоила земля без крестьян? Юрьев День
Это две недели до и после 26 ноября, когда крестьяне могли по закону покидать своих лендлордов. Введение Юрьева дня - это все, чего сумел добиться Иван III, первостроитель русского государства, борясь с иерархией, жаждавшей «закрепить» крестьян навечно. Великий князь полагал, что церкви подобает быть пастырем народным, а не землевладельцем, ростовщиком и эксплуататором чужого труда. И тем более «не мучить бичом тела человеческие и не облачать их оковами», говоря языком Вассиана. В 1503 году он попытался решить дело лобовой атакой, просто отнять у монастырей земли. Но хитра, как лис, и богата, как Крез, была иерархия, сильнее новорожденного государства. Не вышло.
Так или иначе, согласно его закону 1497 года, никто в стране не имел права «закрепить» крестьянина навсегда, в том числе и монастыри. И с этого времени отмена Юрьева дня стала знаменем всех ретроградных элит страны. А борьба за его сохранение — священным долгом реформаторов-нестяжателей. Здесь не место для подробностей этой затянувшейся на поколения борьбы. Скажу лишь, что иерархия мобилизовала все свои ресурсы. И преуспела.
Нестяжатели были обвинены в ереси «жидовства» и сосланы в отдаленные монастыри. Юрьев день отменен. На три последующих столетия крестьянство оказалось в крепостной кабале. Парадокс в том, что, благодаря иерархии, оказалась Россия, не пережив Реформацию, в плену Контрреформации. Ближайший результат был такой.
«Еллинские борзости»
Если европейское Возрождение Русь пропустила из-за ордынского ига, то европейскую Реформацию пропустила она, как мы видели, по вине наследницы Орды. Наступило то, что Василий Осипович Ключевский называл «затмением вселенской, идеи», а я «московитским столетием» России с его, по выражению того же Ключевского, «Русским богом, никому более не принадлежащим и неведомым». А также с такими школьными прописями: «Если спросят тебя, знаешь ли ты философию, отвечай: еллинских борзостей не текох, риторских астрономов не читах, с мудрыми философами не бывах». К этому добавлялось, что «богомерзостен перед Богом всякий, кто любит геометрию, а се душевные грехи — учиться астрономии и еллинским книгам». Удивляться ли после этого, что оракулом Московии в космографии считался Кузьма Индикоплов, египетский монах VI века, полагавший землю четырехугольной. Это в эпоху Ньютона, после Коперника, Кеплера и Галилея.Московия XVII века была изолирована от Европы еще глуше, чем во времена Орды. Страна отстала на сто пятьдесят - двести лет. Она одичала. Судьбу Оттоманской империи — деградацию и распад — сумел предотвратить лишь Петр I, «варварскими средствами борясь с варварством», по словам Маркса. Но это уже другая история, у нее другие черты и другие герои.
Оригинал: Дилетант
Источник: Сноб
