Георгий ОСИПОВ
Главное — распознать среди холодного мельтешения раздутых мелочей осколок сокровенного знания, горячий, как только что упавший с неба метеорит, и храбро к нему приблизиться. А число не имеет значения. Пожалуй, с гоголевских времён у каждого своя (и не одна) «Вальпургиева ночь», и длится она по-разному, и сопровождают её «всякие чудеса».
В каком-то смысле это праздник-невидимка, несмотря на то что его точные координаты во времени и пространстве общеизвестны, равно как и происхождение названия. В VIII веке нашей эры уроженка Англии по имени Вальпурга прославилась благими делами на германской земле и за год до смерти в 776 году была причислена к лику святых. Языческий праздник плодородия переименован в её честь. Донецк тоже когда-то назывался Сталино. Мыс Канаверал, где расположен главный американский космодром, тоже был переименован в мыс Кеннеди, правда, потом ему вернули прежнее название — не тянут Кеннеди на роль святого семейства.
Легендарная гора, куда приводит Фауста Мефистофель, стоит на прежнем месте. В годы «холодной войны» с её вершины занималась радиоперехватом контрразведка ГДР. Кстати, изобретатель радио, гениальный русский учёный Попов, верил в потусторонний мир, увлекался спиритизмом и готовил своё изобретение для контактов с умершими. «На Блоксберге такие представления как раз уместны без сомнения». («Фауст», пер. Холодковского).
Сами названия гор — Броккен и Блоксберг — говорят современному уху скорей о лыжных курортах, куда летают на самолётах, а не на вилах и помеле. По преданию, пунктом сбора ведьм и колдунов является также и Лысая гора. Но их много. В одном только Киеве 13 таких мест. На Владимирской горке похоронен убийца царского премьера Столыпина выкрест Дмитрий (Мордка) Богров. Один человек описывал мне ночную встречу с Мордкой-призраком в далёкие застойные года. Человек этот был одним из первых советских хиппи, след его теряется где-то за границей. О Столыпине и Богрове он вполне мог читать у Пикуля или Солженицына. И всё-таки…
Паломничества любителей готики и язычества, сборища доморощенных «сатанистов» и прочих «неформалов» в местах такого рода никак не проясняют цель и суть ритуалов, выполнявшихся в древности, когда всё имело свой смысл, не замутнённый суеверным скептицизмом. Ни первомайские шествия, ни богемные вылазки на лоно природы не приближают нас к осмыслению тех нескольких часов в году, до наступления которых человека охватывает тревожное ожидание, словно при чтении увлекательного триллера. Стало быть, Вальпургиева ночь — событие интимное, чей опыт каждым постигается в одиночку. Независимо от того, какое время года на дворе, который час на циферблате и какой год в календаре.
Главное — распознать среди холодного мельтешения раздутых мелочей осколок сокровенного знания, горячий, как только что упавший с неба метеорит, и храбро к нему приблизиться. А число не имеет значения.
Пожалуй, с гоголевских времён у каждого своя (и не одна) «Вальпургиева ночь», и длится она по-разному, и сопровождают её (по выражению Хомы Брута) «всякие чудеса».
Какие именно «чудеса»? Ведь не может абсолютное зло наших дней щеголять в средневековых нарядах из постановки «Принц и нищий» местного ТЮЗа!
Достоверных подробностей этого мероприятия, как ни странно, наберётся немного. Точнее, они, как правило, повторяют друг друга, имея общую основу — добытые под пытками признания несчастных ведьм. Даже сатанинская действительность скорее подражает человеческой фантазии, а не наоборот. И в этой сфере, наряду со своими лжесвидетелями, халтурщиками и душевнобольными, встречаются подлинные мастера со вкусом и воображением.
Знаменитая группа Black Sabbath, дав одной из композиций рабочее название Walpurgis, позднее переименует её в War Pigs* («Военные свиньи»), низведя оккультный сюжет до антивоенной сатиры (генералы слетаются, как ведьмы на Чёрную мессу).
Автор жуткого «Голема» Густав Майринк написал одноимённый роман, но в нём Вальпургиева ночь фигурирует лишь как заглавие.
Михаил Булгаков, изображая «угар НЭПа» (по мнению специалистов, действие в «Мастере и Маргарите» происходит в апреле-мае 1926 года), придаёт этому странному времени гротескные, демонические черты — приём талантливый и оригинальный, но весьма распространённый в тогдашней литературе и особенно в кинематографе.
Высокопосвящённый тайный советник Гёте оставил наиболее полную и понятную картину шабаша, подкреплённую реалистичными портретами тех, кто «бесплодны навсегда», то есть нежити.
На плешивую вершину Блоксберга слетаются, «чтоб не пропасть поодиночке», те, чьё существование в христианском мире проблематично. Словно репатрианты на землю обетованную. Инфернальные альпинисты совершают восхождение раз в году, объявляя перерыв в череде серых будней. «Она поела, в трубу взвилась и унеслась».
Банально, как дважды два. Без декадентских красивостей и мистицизма. На то он и Гёте. Наступает час, и земные жилища ведущих двойную жизнь агентов бурлящего хаоса пустеют. Ни земной костёр, ни адское пекло не смущают их, если есть возможность «выбрать свободу» и улизнуть за порог.
«В область сна вошли мы, словно в очарованные страны…» — бормочет доктор Фауст, приняв облик прекрасного юноши.
«А я еду, а я еду за туманом», — вторит ему герой туристской песни Юрия Кукина романтик-шестидесятник.
Разные люди в разных местах ищут одно и то же, руководимые фаустианским духом познания. Кто из них ведьма, а кто рядовой социопат-отщепенец — «не имеет значения в данный момент».
Ох уж эти учёные…
«Немало здесь загадок разрешается», — уповает Фауст с наивным азартом исследователя.
«Немало и возникнет их», — пессимистично парирует Мефистофель.
Однако «Фауст» Гёте — хрестоматийная классика. «Фауста» проходят в школе, поют в опере. Эпоха Мефистофеля позади. Современные «фаусты» не вызывают Сатану, они заправляются ЛСД и «едут за туманом».
Первобытная простота и доходчивость великого Гёте! О самых жутких ступенях инициатического опыта он говорит читателю с лёгкостью и юмором Василия Тёркина:
Встревожен был я диким сном.
Я видел дерево с дуплом.
В дупле и сыро, и темно.
Но мне понравилось оно.
Все что-то скрывают. Но опять же, что именно?
Из подробностей пикантных не осталось ни одной, не включённой в перечень бытовых удобств «гражданского общества». Искусственный фаллос козла шабаша? Выбирайте любой — магазин «Интим» за углом. Ближе, чем «Вино-водка». Галлюциногены? Можно не продолжать…
Брат св. Вальпурги Виллибальд (в 2006 году святость этого подвижника признала и православная церковь) упоминает в своих записках некий таинственный бальзам, который он вывез из Иерусалима в тыкве, спрятав драгоценную жидкость под слоем нефти. Этот эпизод символичен. Ведь именно нефть движет «дурную бесконечность» современной цивилизации, а вместе с нею и время мчится всё быстрей, делая невидимым и незаметным всё, что ему неподвластно. В небе над Европой вместо экологически чистых призраков круглосуточно носятся 30 тыс. (!) гражданских самолётов, перебрасывая с места на место безликих персонажей «сказки, рассказанной идиотом».
Дважды в году, в канун первого мая (Вальпургиева ночь) и в канун первого ноября (День всех святых), даёт о себе знать современному человеку «сатанинский энергетический канал», чьё вещание никак не зависит от рекламодателей и акционеров. Но как отличить ритуал от галлюцинации, как не угодить вместо Блоксберга на жалкий маскарад, очередную постановку по мотивам вышеперечисленных произведений? Как совершить самое сложное для современного человека действие (несмотря на услуги туроператоров и переводчиков) — оказаться в нужное время в нужном месте? Лучше всего не поглядывать ни на календарь, ни на стрелки часов («каждая ранит, последняя — убивает»).
Вот как это происходило у древних:
«Человек в смертную ночь свет зажигает себе сам. И не мёртв он (потушив очи), но жив; он соприкасается с мёртвыми — дремля». (Гераклит Тёмный).
А вот свидетельство из XX века:
«Пришёл сон, и в ослепительном фиолетовом свете опять появилась старуха с неизменно сопровождавшим её косматым зверком». (Г.Ф. Лавкрафт. Сны в ведьмином доме).
Американец Лавкрафт, скорей всего, не был знаком с гоголевским «Вием», однако молодой человек по фамилии Джилмен чем-то напоминает нам злосчастного семинариста Хому Брута. Только вместо степных хуторов и церквей с летающими гробами «всякие чудеса» подстерегают Джилмена в убогой обстановке городского гетто, где размножаются ненавистные Лавкрафту (и Гоголю) поляки-мигранты. Подобно гоголевскому Хоме, студент Джилмен находит «сатанинский энергетический канал» и ныряет в него с головой.
Надвигающийся кошмар даёт о себе знать намёками:
«В ночь с 19 на 20 апреля в сновидениях Джилмена появилось нечто новое и чрезвычайно важное».
Демонстрируя пассивное бесстрашие, юноша продолжает эксперимент, в который его вовлекла старая ведьма Кесия (заокеанская хранительница гётевского «дупла»), и вскоре, совершив перелёт, попадает в место, ни капли не похожее на площадку для классического шабаша:
«Джилмен увидел три гигантских пламенеющих диска разных оттенков».
Далее писатель скупо, но подробно перечисляет детали обстановки, причём беспристрастность изложения лишь усугубляет ощущение подлинности, обостряя видимость предметов, делая их почти осязаемыми на ощупь:
«Они представляли собой нечто вроде поставленных вертикально цилиндров, сужающихся к концам, с тонкими спицами, расходящимися от центра. Сверху и снизу каждый цилиндр имел по шарику с пятью плоскими, треугольной формы лучами, наподобие лучей морской звезды. Нескольких статуэток недоставало: видимо, они были кем-то отломаны».
Казалось бы, не ахти какой полёт фантазии, как-то плоско и натужно всё это описано, словно инструкция к конструктору, но почему-то читающего не покидает тревожное ощущение: «Где я мог это видеть?»
Статуэтки украшают балюстраду, с которой Джилмен смотрит вниз:
«В глубине — не менее шестисот метров — лежал огромный город. С узких улиц доносились свистящие звуки разной высоты… Джилмен пожалел, что не может рассмотреть обитателей города».
Шум за спиной заставляет студента оглянуться:
«Он увидел живых существ ростом 2,5 метра, точно такого же вида, как статуэтки на балюстраде, существа передвигались на своих нижних лучах, изгибая их наподобие паучьих лапок...»
Чувствуя, что теряет рассудок, юноша Джилмен, «не выпуская статуэтку из правой руки, ухватился левой за гладко отполированные перила».
…видимо, они были кем-то отломаны. И тут вас ошеломляет догадка.
Да ведь это перила у меня в подъезде, в доме, где прошла вся моя жизнь, а «три пламенеющих диска» — светофор на перекрёстке, установленный десять лет назад!
Невыносимо страшно погружаться в ревущую сумрачную пропасть, где бьётся жуткий пульс Вальпургиевой ночи — да, именно пульс, бросающий вызов тиканью часовых механизмов.
«Смертельный ужас охватил юношу при мысли, что ему предстоит услышать собственными ушами первозданный ритм космоса, таившийся до поры в неведомых глубинах».
«Жуткий пульс» ещё прощупывается, а «первозданный ритм» время от времени проникает в праздничные фонограммы транснациональных форумов и торжеств.
«Джилмен решился наконец совершить этот ужасный прыжок в пространство, и тут вдруг исчезло фиолетовое сияние, и он очутился в полной темноте».
Наступило первое мая — для прибалтийских язычников день похмелья.
____________________
* «Старуха Баубо в стороне
Летит на матушке Свинье» (Гёте. Фауст).
Источник: Частный корреспондент
Комментарии