В мае 2012 года известный эволюционный биолог Ричард Докинз и Роуэн Уильямс, архиепископ Кентерберийский, в Оксфорде обсудили вопросы эволюции, генетики и теорию мультивселенной. Почти через год, в феврале 2013, они встретились вновь, но уже в Кембридже, определив при этом тему своих дебатов, как «Религия не имеет места в 21-м веке». Эти дебаты показывают не только высокий уровень интеллектуального спора, но и то, что представителям религии есть, что сказать современным ученым. По мнению большинства присутствующих на февральском споре, его выиграл именно представитель церкви. Атеисту Докинзу не удалось убедить присутствующих в том, что религия не имеет места в XXI столетии.
Введя сегодня на книжном сайте Amazon словосочетание «Theology and Science», «Science and Religion» можно найти много литературы, повествующей о точках пересечения естественных наук и религиозного опыта. Развитие интернета в наши дни бросает вызов традиционным формам благовестия и призывает разрабатывать альтернативные возможности достижения иноверцев посредством информационных технологий. Социальные сети и персональные блоги становятся более популярным «местом встречи», чем молитвенные дома и христианские семинары. Так называемая Emergent Church с распростертыми объятьями принимает любое технологическое новшество и подстраивает свое служение под изменяющуюся культуру, в том числе и технологическую ее составляющую, своего общества. Процесс глобализации и попытка построить очередной Вавилон, заставляет задуматься о mission Dei в условиях современных империй. В своих последних статьях миссиологии пересматривают евроцентричность современного мира и говорят о смещении богословского «экватора» в сторону стран Африки и Азии. Постколониальные социальные теории, подхваченные богословами бросают вызов эксплуатации, политической и экономической зависимости, территориальному преимуществу и крайнему национализму. В миссиологии появляется целая наука называемая «Urban Ministry», которая объясняет философию построение современных городов в которых живет большинство населения мира. Как ни странно, но даже такие вещи, как назначение тротуаров, прямолинейность или изогнутость улиц, расположение строений, протяженность или компактность города влияют на то, какой должна быть миссия. Современная культура супермаркета указывает не только на потребительское отношение прихожанина к церкви, но и на то, что христианская проповедь Евангелия должна быть не отстраненной от реальной жизни, но быть ответом на волнующие общество вопросы.
Все это говорит о том запросе, который существует у человека живущего в постсекулярную эпоху. Этот запрос заключается в том, чтобы ответить на вопрос относительно того, как представители религии, в нашем случае христиане, должны оценивают роль прогресса и как быть с вызовом, бросаемым естественными науками христианскому учению. Должна ли церковь отвергнуть науку, как нечто враждебное, и оставаться в средневековой тьме? Или она должна принять науку со всеми ее данными, полученными эмпирическим путем и погрузиться при этом в крайний либерализм и явный релятивизм? Неужели для нас не осталось никакой другой альтернативы?
Бывший епископ англиканской церкви Джон Робинсон назвал свою книгу, в которой он совместил взгляды одних из самых прогрессивных богословов своего времени — Тиллиха, Бультмана и Бонхёффера — «Быть честным перед Богом». Однако сегодня мы нуждаемся в другой, не менее важной книге, которая бы называлась «Быть честным перед собой». Как пятьдесят лет тому назад, так и сегодня, вопрос понимания Бога, человека, космоса и еще ряда других вопросов требует серьезного переосмысления. Толчком к этому должна стать та технотронная ситуация, в которой очутился современный исследователь сакральных текстов и богословских доктрин. В такой ситуации уже нет возможности игнорировать современные достижения науки, прикрываясь словами о том, что наука пускай занимается своим делом, а религия будет заниматься своим. Слова кардинала Барония, который еще во времена Галилея сказал, что «Библия учит нас тому, как попасть на небо, а не тому, как оно устроено» конечно же актуальны, однако сфера интересов отдельно взятого человека всегда выходит за рамки Писания.
Священные тексты, в том числе и Библия, отвечают на мировоззренческие вопросы. И уж никак не на научные. Иудео-христианский боговдохновенный текст прежде всего авторитетен в вопросах этики и отвечает на экзистенциональные потребности человечества. Стоит ли вопрошать эту книгу о том правда это или нет, что вселенная будет расширятся еще 100 миллиардов лет? Ответ на этот и многие другие вопросы надо искать в работах современных астрономов и физиков. Вот как начинается сборник докладов одних из самых ведущих физиков, химиков, математиков, астрономов, философов и богословов под общим названием «Далекое будущее вселенной. Эсхатология в космической перспективе»: «Дерзкие вопросы, которые были поставлены астрономическими открытиями Галилея, по сей день обсуждаются астрономами и физиками».
В своей работе «Наука и Мудрость» тюбингенский профессор Юрген Мольтман говорит, что он «будучи уже богословом, никогда не упускал возможности вступить в диалог с естествоиспытателями, с интересом читал основополагающие научные работы, старался вникать в их содержание». Абсолютной противоположностью ему является известный швейцарский богослов XX века Карла Барт, выступавший против всякого естественного богословия, постоянно предостерегая, что оно однажды приведет к либерализму. А может быть подобный диалог и ведет нас к честности? Это та честность, которая прослеживается в учении французского католического иеромонаха Пьера Тьйяра де Шардена, который внес неоценимый вклад в развитие диалога между наукой и богословием? Жизненный путь тех, кто задается честными вопросами, подобно жизненному пути де Шардена, всегда будет полным драматизма, лишений, непонимания и гонений.
Однако если тейярдизм, как римо-католическая версия теология процесса, это своего рода синтез католической христианской традиции и современной (на то время) теории космической эволюции, то по прошествии стольких лет, нам сегодня надо думать о том, как совместить данные современной когнитивистики, нейробиологии и нейрофизиологии с учением о человеке и понимаем души. Как лингвистический поворот в XX столетии был определяющим, как для философии (так и богословия), так в XXI столетии определяющим будет философия сознания. Как вчера переосмысление понятия и роли языка изменило наше понимание Бога и было определяющим для понимания текста (герменевтики), в том числе и Библейского текста, так и наше понимание работы мозга и нервной системы человека, которая приоткрывают нам тайну нашего восприятия окружающего мира, изменит наше привычное понимает некоторых вопросов уже завтра.
Желание генетиков клонировать человека, предположительное обнаружение бозона Хигса, опыты с искусственным интеллектом, поиски альтернативной формы жизни в космосе, попытка ученых разгадать «загадку разума» посредством описания и объяснения процессов в мозгу человека, которые отвечают за высшую нервную деятельность и многое другое уже сейчас должны подталкивать современного богослова к ревизионизму некоторых своих научных гипотез. Создается впечатление, что грядет еще не один «коперниковский переворот» и лучше нам, хоть как-то быть готовыми к новой революции. И главное помнить то, что сказал протоирей православной церкви Николай Иванов, при жизни написавший работу о толковании Бытия в свете современной на его время науки: «в результате такой революции меняется и становится иным сам метод научного мышления».
Еще в далеком 1970 году известный христианский апологет Френсис Шеффер, в своей книге «Церковь конца XX столетия» сказал, что Церковь сегодня должна быть готова говорить о темах «завтрашнего» дня, а не о темах 20-30 летней давности, в противном случае церковь будет испытывать постоянное давление. Если мы не последуем этому совету сегодня, то что мы будем делать завтра, когда мы столкнемся лицом к лицу с теми трудностями, которые ждут нас впереди?» Вот почему в наши дни просто не возможно рассуждать о многих богословских вопросах, обходя стороной «неудобные» вопросы и не принимая во внимание достижения естественных наук. Особенно это актуально для христианской апологетики, которая в наши дни сталкивается с вызовом так называемых новых атеистов, которые в лице Ричарда Докинза, Сэма Харриса, Дениелла Денетта и уже покойного Кристофера Хитченса вооружаются рациональной философией и данными естественных наукам, как своим собственным «богословием» и своей личной апологетикой. Именно по этой причине защитники христианской веры должны идти дальше простого отстаивания позитивных моментов, которыми обладает христианская вера, они должны вступать в диалог с современной наукой: с атеистами, скептиками и агностиками.
Здесь протестантам стоит поучиться у католиков, которые сделали официальное заявление о поддержке теории эволюции и в лице директора Ватиканской обсерватории Хосе Фьюнса, отвечающего на вопрос, боится ли Церковь возможного открытия иных форм жизни, признали: «Конечно, нет. Мы не боимся науки. Католическая Церковь потому и открыла свою обсерваторию, что мы не боимся правды, какой бы она ни была». Может быть стоит задуматься, что теория большого взрыва, говорящая о том, что наша вселенная «родилась» 13,7 миллиардов лет тому назад все таки имеет рациональное зерно, а у Эйнштейна и Хаббла все же есть, что сказать современным креационистам–младоземельцам, которые сегодня озвучивают официальную позицию большинства протестантов?
Современный американский апологет Тимоти Келлер в своей книге «Разум за Бога. Почему среди умных столько много верующих» говорит, что конечно же если эволюция претендует на статус мировоззрения или желает соответствовать единственному объективному представлению о положении вещей, то между богословами и природоведами возникнет конфликт, но если «эволюция» остается на уровне научной биологической гипотезы, тогда конфликт снимается. Как говорит оксфордский профессор Аллистер МакГрат, написавший не одну книгу по истории христианских доктрин, «мы можем даже согласиться с Дарвином по определенным моментам». Здесь стоит напомнить, что Церковь, становящаяся в позицию «против естествознания» должна опасаться повторения дела Галилея в наши дни. По словам опального католического богослова Ганса Кюнга, сегодня уже не представляется возможности вернуться во времена до Коперника и Галилея, до Ньютона и Дарвина. Киборгизацию и генотерапию, о которых говорит известный кембриджский профессор Стивен Хокинг в связи с незаконченным, по его мнению, эволюционным процессом человека сегодня уже наверное никто не воспринимает как научную фантастику. Такое впечатление, что скоро фраза «се творю всё новое» будет относиться не столько к Богу, а сколько к человеку. Конечно же человек не «творит» Ex nihilo, однако тот факт, что ученые сегодня могут не только использовать растения, уже придуманные природой, но и придумывают и создают что-то новое, доселе неизвестное в природе, действительно впечатляет и указывает на какое-то техногенное будущее всего живого.
В заключении хочу привести слова из книги «Размышления о Боге в Век технологий» Джона Пэттисона, ведущего профессора богословия из Оксфорда: «Вопросы религии и науки – это разные типы вопросов, которые, тем не менее, могут сосуществовать в душе человека. И в широких кругах университетского богословия преобладает хотя бы относительное согласие». Если Эйнштейн считал, что все наиболее «тонкие» идеи в современных научных изысканиях, корнями уходят в религиозную сферу, то, что современным богословам мешает признать то, что наука расширяет и углубляет наше познание Бога, человека и вселенной? Мышление о Боге в технологическую эпоху никогда не должно пренебрегать научным подходом, особенно если оно хочет, чтобы к нему относились серьезно. Как бы там ни было, но «даже мысль, мыслящая о Боге, зависит от биологического статуса человека и химических процессов, протекающих в человеческом мозге, так же, к должна поддаваться любая другая мысль, и, в конечном счете, она должна поддаться анализу в категориях этих процессов», подытоживает Пэттисон.
Автор: Анатолий ДЕНИСЕНКО - преподает теологию в Украинской евангельской семинарии богословия. Получил магистерскую степень по практическому богословию и современному христианству в Evangelical Theological Seminary (Хорватия). Стажировался в Wheaton College, Calvin College (оба - США) и University of Cambridge.
Источник: Идеи для Бога
Комментарии
Но можно толковать божественные начала и в обыденном толковании (земное существование, в том числе как индивид) и в эмпирике на уровне персоны коллектив, как опыт поколений, национальных традиций, развития конституционных форм организации жизни людей и прочей нормативно правовой основы жизни людей. Это уже культура государственная, культура государственных мужей и т.д.
А можно просто через научное отражение правил организации жизни людей. Или на уровне общество. И здесь русская культура дает триединство, которое является гармонизирующим фактором общечеловеческого жизненного процесс, всего общества, как системы жизненных процессов людей.
И тогда триединство в толковании русской культуры, как предметно-методологическая основ организации жизни людей это совокупность трех предметностей, трех методов организации этих предметностей и трех тенденций их преобразований. А уровень культуры это степень познания этой сущности индивидом, коллективом, обществом. И причем на трех уровнях персон единичное, отдельное, общее.
Культура, культурность, культурный и т.д. – это согласно общеупотребимой терминологии определения этих слов они характеризуют степень приспособления всякого, какого либо материала к формированию и удовлетворению потребностей людей.
Представленный материал построен на основе русской и философской, и религиозной, и народной культуры. Это триединство божественного. Следовательно, отличительно чертой русской духовности является соединение многообразия мироздания в единую сложную систему. При этом всякое единичное, отдельное, общее, имея свою самостоятельность, является частью целого.
Поэтому дает гармоничную (читай триединую форму) и течения самого божественного процесса в реальности, и его понимания людьми, и толкования реального божественного процесса. Божественный процесс отчасти участвует и в человеческой жизни, как духовная составляющая. Эта предметность божественного имеет как собственную форму существования, так и вступает в отношения с человеком и отражается в душе человеческой.
Да, и Бог и божественность есть в нашей реальной жизни, и он в душе у каждого (и даже еретика и атеиста, и пофигиста) и человека, и нации (государства), и общества в целом. Поэтому понимание этого божественного и говорит о культуре, как отдельного человека с его индивидуальностями, так и коллективного мировоззрения и общественного.