Константин АНДРЕЕВ
Сегодня принято говорить о важности демократии в церкви. И критика русской православной церкви, и критика католической церкви на Западе, и в том числе и лютеранской церкви сводится именно к тому, что вся власть в церкви захвачена клириками. Священники, дьяконы, епископы на самом деле всем управляют. Русскую православную церковь критикуют за то, что Архиерейский Собор на самом деле все решает, но вот простые люди не могут управлять делами церкви, но мы-то живем с вами в демократическом обществе.
Но церковь и демократия – это несовместимые понятия. Точно также как мы говорим, что для церкви не является абсолютной и высшей ценностью человеческая жизнь. Потому что человеческая жизнь временна, есть более высокие идеалы – такие, как верность, любовь, самопожертвование. Демократия – это изобретение человеческое. Но в церкви существует другое понятие, существует с одной стороны теократия, когда правит Бог. Мы привыкли, мы все являемся детьми, с одной стороны реформации, с другой стороны мы являемся детьми просвещения, и старшее поколение еще помнит лозунги — «Все для человека, все во имя человека». На Западе эти лозунги не висели на домах, но, тем не менее, они пропитали само сознание, мы живем в парадигме - все для человека, человек в центре всего, поколение «Пепси» — бери от жизни все, потому что все для тебя и существует. Но демократия – это нечто отдельное, то, что в Священном Писании мы с вами не встретим.
Итак, в Библии есть два понятия – теократия, и второе понятие – соборность. Для церкви более актуально понятие соборности. Соборность отличается от демократии. Если мы вспомним принцип демократического централизма, о котором писал классик – Владимир Ильич Ленин – большинство подавляет меньшинство. Принцип соборности подразумевает, что все единодушно принимают это решение. Не просто кто-то подчиняется, «я сел, но внутренне я стою», я держу, как пелось в одной песне в Советском Союзе, в кармане фигу, не смотря на то, что я согласился с вами внешне. На самом деле соборность предполагает полное и безоговорочное принятие, и только это если мы признаем только теократию, то, что Господь, а не группа людей – даже самых блестящих и прекрасных – управляют церковью. И в этом отношении соборность более превалирующее понятие для церкви.
К сожалению, сегодня церковь отходит от принципов соборности, потому что это более удобно, более понятно. Люди приходят в церковь со своим мирским опытом, со своим опытом политической борьбы, жизни в каких-то сообществах, и они думают, что они этими же методами могут управлять в церкви. Но это не работает, это приводит к глубочайшему кризису внутри церкви. Если мы будем брать западную церковь, например, финскую лютеранскую церковь, то именно демократия, а не соборность в конечном итоге привела к тому, что большинство приняло решение, что почему бы и нет, ведь мы так хотим, а если мы так хотим, то того же хочет и Бог. И вот мы имеем в финской лютеранской церкви женосвященство, и возможность благословления гомосексуальных пар. Почему? Потому что люди с изменяющимися обстоятельствами этого хотят, «демос» этого хочет – и соответственно церковь должна это принимать, проглотить это как горькую пилюлю.
Но на самом деле это не так. Соборность подразумевает совместное объединение вокруг Бога, вокруг теологических идей. Соборность не предполагает споры вокруг доктринальных вопросов, она предполагает обсуждение, как лучше это сделать, как лучше послужить обществу, своему ближнему. В этом заключается серьезная разница.
Сегодня такие же проблемы существуют в церкви и в России. И наверно, именно из-за этого сегодня церковь испытывает критику со стороны общества, потому что общество внутренне нуждается в принципах соборности в действии, но вместо них им предлагается либо тирания, либо демократия. Но ни то, ни другое в церкви действовать не может.
Автор: Константин АНДРЕЕВ, епископ Евангелическо-Лютеранской церкви Аугсбургского исповедания России
Источник: Baznica
Комментарий RP: Вероятно, стереотипные представления о термине "демократия" становятся причиной того, что он противопоставляется этноконфессиональному понятию "соборность". Пример умозаключений лютеранского церковного деятеля в этом отношении не является исключительным, повторяя основные "доводы" в пользу опасности демократии, звучащие из уст клерикальных функционеров "титульной конфессии". При этом, как полагается, "аргументация" выстраивается в лучшем случае на вольных трактовках формулировок, используемых в отрыве от их контекста, хотя иногда и на домуслах.
Так, например, Библия в какой-либо из редакций не содержит в себе понятий ни "соборности", ни "теократии". Да и не могла бы содержать подобного, так как "соборность" является матрицей идеологического оправдания клерикализма, а "теократия" – типом государственногоустройства, ориентированным на нормы религиозной доктрины. В то время, как тоже отсутствующее в Библии определение "демократия" (народовластие) действительно является методологическим достижением цивилизации и может рассматриваться в одном ряду с "теократией", как способ организации общества на основе светского права, возникший в процессе эволюции такой организации от культовой к светской.
"Соборность", предполагающая исключительность воли и директив надмирного Авторитета в тех представлениях о Нем, которые со временем изменяются, является теологической категорией, пригодной в качестве критерия для теократических систем. В современной России такими системами могут быть отдельные религиозные организации, среди которых есть и православная церковь.
Как справедливо замечает автор статьи, данная религиозная структура действительно нуждается в присутствии принципа соборности в своем управлении, однако "отходит от принципов соборности, потому что это более удобно, более понятно" светскому обществу. Но, оговариваясь о том, что в церкви соборность объединяет людей вокруг Бога, автор делает на этом основании вывод о том, что в аналогичном объединении, может быть, нуждалась бы вся Россия, тогда как демократия для церкви определенно чужда.
Путаница здесь заключается лишь в том, что ожидая от церкви "демократии", сообщество верующих имеет в виду не способ организации светского общества, а соблюдение религиозной организацией элементарных норм морали и права, которые, как известно, являются обязательным для всех граждан и организаций в стране, независимо от их мировоззренческой ориентации.
