Серьезность вопроса, затронутого в статье И.Эйдмана "Религия умирает?" не позволяет не обратить внимания на некоторые ее аспекты. Феномен религии, в конце концов, далеко не временное и не случайное явление, а один из трех основных культурообразующих факторов в истории нашей цивилизации. Религия, искусство и наука, приводимые в такой очередности по признаку их зарождения, представляют собой три типа миропостижения, которые можно отождествить с тремя точками опоры, создающими наибольшую устойчивость. Поэтому, постановка вопроса о "смерти" в отношении религии обязана выглядеть не менее абсурдно, чем в отношении интеллектуального или чувственного аспекта активности в истории Человека и человечества.
Тем не менее, статья о "смерти религии" со всей очевидностью заслуживает самого серьезного внимания при условии некоторых оговорок. Разумеется, терминологического порядка, так как именно в этой сфере в процессе стремительного раскрытия неожиданных сторон давно привычных нам вещей и явлений попадаются "камушки споткновения". Впрочем, в данном случае эти проблемы лежат на самой поверхности, так как вся аргументация автора статьи оказывается весьма убедительной, если говорить не о "религии", а о "религиозном институте".
Для религиоведа, философа или юриста по прочтении статьи не должно бы остаться незамеченным то, что используя широкий термин "религия", автор, в зависимости от контекста, имеет в виду либо конкретные "религиозные организации", либо наиболее распространенные "типы религиозности". Но форма и существо этих явлений по мере эволюции религиозного феномена в целом и в зависимости от состояния разных включающих их культур, постоянно меняются.
Так, например, общины первохристиан (протоортодоксы), считающиеся истоком ныне развитых религиозно-идеологических и религиозно-политических институций – совершенно не то же самое, что РПЦ, Римский престол или какая-то небольшая церковь. Религиозность Николая Рериха отличается от религиозности Иоанна Кронштадского ничуть не меньше, чем любая из них - от религиозности нашего современника митрополита Антония Блюма или Льва Толстого, который в этом отношении также "эксклюзивен". Во всех случаях речь идет определенно о достаточно ярких проявлениях религиозного свойства. Но совершенно справедливое констатирование автором статьи того факта, что "Кризис доверия к РПЦ – явление отнюдь не уникальное", имеет отношение не к феномену религии, как таковой, а к кризису форм административной институализации на религиозной основе. Это так же очевидно, как насаждаемая "в обществе двумя путями: вертикально - от власти к населению и горизонтально - от поколения к поколению" определенная концепция этой институциализированной религии, представляет собой не религию, а использование ее в качестве идеологического и политического инструмента религиозно-политическими институциями.
При этом, какими именно институциями – особого значения не имеет, так как принцип использования не вызывающего отторжения у человека и общества инструмента в целях обретения, а затем усиления и удержания "власти" и "денег" один и тот же.
Самыми показательными в этом плане выступают, конечно, наиболее развитые христианские церкви и исламские организации. Но, все это – именно организации, что просвечивает сквозь контекст статьи, предполагающей ознакомление с симптомами "смерти религии".
Упомянутый автором обладатель нового психотипа – "современного человека европейской культуры", которым "все сложнее манипулировать" – несомненный факт. Но является ли отсутствие религиозности или атеистичность непременным условием, формирующим такой психотип? В том, что непременным условием можно назвать неприятие его носителями, например, "христианского клерикализма" или "исламистского тоталитаризма" сомнений нет. Однако, не секрет, что наиболее острое сопротивление обеим "провокациям" отмирающей религиозной институциональности возникает как раз в религиозной среде. То есть, в той среде, где риски реванша "средневекового мракобесия" оцениваются не как некая не до конца понятная, но неприятная угроза, а с полным пониманием степени ее губительности.
Интересно, при этом, что в процессе религиозного кризиса наиболее серьезными основаниями для претензий в адрес, например, Римо-католической или Русской православной церквей, насколько можно судить по имеющимся источникам, с давних пор и по сей день становятся все более жесткие упреки в несоответствии их практики декларациям того, кого они признают Богом - Иисуса Христа. Клерикальное сообщество обвинялось в циничном нарушении основ нравственности и норм современной ему морали не только в нынешнем либо 20-ом, но и в 17-ом или 15-ом веках. Лицемерие и двойная мораль, сребролюбие и мошенничество, сексуальный разврат и моральная нечистоплотность, обман, оправдание или провокации насилия возмущали и людей эпохи теократии. Именно это, а не отсутствие успехов на политическом или военном поприще, в чем можно было бы упрекать светские структуры, ставилось и ставится в вину религиозным организациям и сегодня.
Правда, в настоящее время к этому добавилась и еще одна претензия, которая выглядит не менее существенной. Это тенденция клерикализации.
Надо сказать, что именно эта экспансионистская тенденция и стала, похоже, решающим фактором в определении современной религиозно-общественной ситуации, конфликтность которой продолжает нарастать.
Возникшая сравнительно недавно (лишь в эпоху Возрождения) светскость, как форма существования организованного общества является, само собой, более прогрессивной по сравнению с предшествовавшей ей теократией. В России светскость дала первые ростки при Петре Первом в сфере образования, когда подчеркнуто нерелигиозным, а не по-европейски "выросшим" из теологических учебных заведений, был учрежден наш первый университет. Развитие светскости на Западе заметно отличается от того, как происходило оно в нашей стране. Тем не менее, итог оказался одинаков – современное общество является де-факто светским, и покушение на него со стороны исторически агонизирующего клерикализма вызвало ожиданную адекватную реакцию в форме антиклерикализма.
Если для большей наглядности имело бы смысл обратиться к языку аллегории, то нынешний конфликт между сторонниками реванша клерикализма (клерикализации светской сферы) и антиклерикализмом, где объединены религиозные, нерелигиозные люди и атеисты, подобен иммунному сопротивлению организма при попадании в него инфекции.
Но сопротивляется этот организм не всем "бактериям" как таковым (религии или религиозности), а лишь тем, которые представляют угрозу его благополучию (институционализированной религии, клерикализму), где клерикализация общества являет собой сам процесс заражения.
Выражаясь словами автора статьи, происходит то, что "у людей появляется иммунитет к религиозной манипуляции. Именно этим может объясняться отход от религии молодых европейцев". Происходит же это потому, что "доступ к огромному объему сведений из многих источников вырабатывает критическое отношение к любым данным, привычку ничего не принимать на веру". Разумеется, ничего из того, как …обосновывают свое исключительное право на внедрение собственных внутренних представлений и норм в качестве всеобщего регламента известные всем религиозные организации.
Тогда как религия сама по себе, также переживающая кризис (появление новых типов и форм религиозности, конфликт между традиционалистскими религиозно-мотивированными идеологиями с одной стороны и нравственностью и общепринятыми нормами морали – с другой и др.), продолжает оставаться одним из трех наиболее драматично эволюционирующих аспектов мировосприятия и миропостижения наряду с искусством и наукой.
Источник: Эхо Москвы
Комментарии