НЕ ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ ХРИСТА

Александр БУЛГАКОВ

Так бывает: нынешняя ситуация в некоторых своих аспектах бывала предвиденной. Просматриваю сейчас свои прежние публикации более чем двадцатилетней давности: многое, увы, сбывается.  Нет, не пророк я; просто хорошее знание отечественной истории, плюс работа с архивными данными в руках, да многолетний духовный христианский опыт, начавшийся в эпоху государственного атеизма, - вот факторы, помогающие видеть наперёд.

Конечно, Владимир Войнович писал об «отцах Звездониях» вон ещё когда и предполагал это явление примерно к 2042 году. Недавно он признался, что в своём художественном предвидении ошибся на несколько десятилетий: «отцы Звездонии» заняли ключевые позиции в формально светском государстве гораздо раньше. Писал и я, многогрешный, что место обкомов КПСС очень скоро займут «обкомы» РПЦ с точно той же тоталитарной претензией на обязательную для всех идеологию.  Вед, не уставал же ныне покойный патриарх Алексий Второй повторять уже в постсоветское время, что «всякий русский не может быть неправославным». А если ты неправославный, то, получается, и нерусский  Так вскармливался русский шовинизм, перераставший у многих в нацизм. И вот – теперь уже «Русские марши»…

Собственно, к чему всё это я?

Да, вот, протоиерей Всеволод Чаплин посчитал нужным сказать своё «компетентное» слово по поводу фильма «Последнее искушение Христа» (экранизация Мартином Скорсезе одноимённого романа Никоса Казандзакиса).  Чего бы ради снова?  Ведь лет 17 назад было уже спровоцировано «стояние» православных, в основной своей массе не читавших романа как, впрочем, не читавших и Евангелия, чтобы сравнивать  мысль первоисточника  от трактовки позднейших творческих мастеров; протест был, вестимо, против показа фильма. Так, что же нового сегодня?

Да ничего, собственно. Разве только то, что протоиерей не отказал себе в удовольствии полунамёком показать претензии РПЦ на право решать, чему должно быть под русским солнцем, а чему быть не должно. Хотя с плохо скрываемой правдой оговорился, что "Конечно, в этом вопросе должны разобраться правоохранительные органы, а если потребуется, то и суд", - заявив об этом корреспонденту "Интерфакс-Религия" в воскресенье. А какова правда нескрываемая? – она немного  ниже: Впрочем, как отметил отец Всеволод, многие верующие "обоснованно высказываются против того, чтобы этот фильм без критической оценки распространялся в общенациональном информационном и культурном пространстве - не случайно люди протестовали, когда его показывали в дни церковных праздников".

То есть, ссылка на народ, который, конечно, уж, до сих пор не читал и не смотрел ни того, ни другого из вышеупомянутого. Недавний же суд, рассуждавший категориями определений Трулльского Собора (это раннее Средневековье), наводит на мысль, что правоохранительные органы и суд, на которые ссылается представитель РПЦ, и во всех остальных спорных случаях внемлют «духовным» рекомендациям. Но, как видно, и сам протоиерей, если и читал (или смотрел) «Последнее искушение Христа», то плохо разобрался, что к чему, ибо как сам роман, так и его экранизация – совсем не про Христа-Спасителя. И здесь я позволю себе снова, через много лет, предложить к размышлению свою версию.

Главный герой этого произведения – не Христос Искупитель. Роман и фильм совсем о другом, хотя есть и искушения в пустыне, и непонимание народом странных проповедей, и Иуда, приведший римлян в Гефсиманский сад для ареста наставника… Жуткая сцена с распятием впечатляет: да, скорее всего так оно и было, вопреки позднейшим западноевропейским картинам или восточным иконам, где нет истошно вопившего Христа («Боже мой, для чего Ты меня оставил?»), а есть надуманная благостность, как будто богооставленность (не говорю уж о муках самого распятия) – это так.., томление плоти и духа, не более. На самом деле там – в романе и фильме, - не было канонической торжественности, всё было обыденно: мало ли распинали в те времена?. Не было никакой красоты подвига, казнили очередного смутьяна. Фильм – не о евангельском Христе.

Десятилетия три спустя после голгофской трагедии апостол Павел скажет, что он всю свою христианскую жизнь проповедовал некую тайну, называемую «Христос в вас» (письмо колоссянам 1:27), которая вовсе не заменяет собой конкретной исторической миссии самого Спасителя. Так что это за тайна?

В человеке, взыскующем нездешней Правды и горнего Света, должен, по-христиански выражаясь, родиться Христос. И этот фильм – о Христе внутри к Богу обратившегося человека, о духовном рождении, росте и зрелости. Вспомним слова Христа из евангелия от Иоанна: «Кто не родится Свыше, тот не войдёт в Царство Божие». Эту точку отсчёта важно знать, чтобы по ходу фильма правильно расставлять акценты.

И когда найден ключ к произведению, тогда все недоразумения снимаются. Мы становимся зрителями фильма не о евангельских событиях, а о проблемах духовных конфликтов внутри нас, обратившихся ко Христу. Родившийся внутри нас Христос тоже в определённое время слышит внутри себя некий зов, пока неясный, но всё более осознаваемый. Не сразу получается следовать этому зову. Надо пойти попросить прощения у Марии Магдалины, у которой бывал в качестве клиента, и проститься с ней до времени. А прощания сразу не получается: она за тонкой драпировкой обслуживает очередного клиента. И искушения, их тоже нужно пройти нашему внутреннему Христу. И то, что было в пустыне, было только началом: встречи с сатаной будут до самой смерти, - и надо помнить об этом.

Но забыл, не распознал этого внутренний Христос, что так художественно верно показано в фильме-романе: ангел снял его с креста, убедив, что жертва уже принесена, гвозди вбиты в руки и ноги, - какие могут тут сомнения? Ведь и библейский Авраам тоже, считается, принёс своего сына Исаака в жертву, хотя жизнь и не была отнята -  была проверена преданность Веры. У верующих евреев в синагогах это называется «Акедат Йицхак» - связывание Исаака.

И вот, сошедший со креста Христос уходит в мирные селения, рождает детей от Марии, сестры воскрешённого Лазаря, благополучно доживает до старости и уже готов перейти к праотцам, но… появляется Пётр и упрекает Христа, что на Голгофе он не довёл до конца дело искупления. И когда Иисус оправдывается тем, что сам Бог снял его со креста, послав ангела, Пётр жгучим своим взором показывает, что ангелом был сатана. И Христос (по фильму) мгновенно вспомнил слова сатаны при искушении в пустыне: «Мы ещё встретимся». Прозревший Христос через последние силы ползёт снова на Голгофу, и вот он опять на кресте, испускающий дух свой, - и крик выполненного долга, добровольно взятого на себя: «Свершилось!».

Ап.Павел говорил в своё время о сатане, который в нужное время может принимать вид ангела Света. И этот «ангел» не отступал от Христа до последнего вздоха. Но, ведь, и внутри нас, продирающихся по тропам борьбы со злом, искушения не отступают от нас вплоть до индивидуальной Голгофы. У многих она есть, хотя и не в буквальном смысле. Если ты до конца остаёшься верным божественной Правде и не ищешь обходных путей, - разве это не Голгофа? Ликов её множество, и трудно не сойти со креста, поддавшись искушению не устраивать конфликтов ради какой-то мифической правды. Голгофа у каждого своя, если ты подлинно христианин. Ни мать, ни отец, ни жена, ни муж этого могут не знать и не понимать. Но если внутреннее ухо чутко, то голос, для тебя звучащий, ты слышишь. Свернёшь ли – пусть хотя бы и в последний момент – с предложенной тебе Богом дороги, сойдёшь ли со креста? – вот главный вопрос, который был поставлен авторами книги и фильма.

Почему же столько гнева и возмущения, когда подавляющее число протестующих не читали и не смотрели? Неужели так святы стали наши пуританские нравы, что даже намёк на сцены о «любви» плотской Марии Магдалины оскорбляет наш «ангельский» дух?

Если бы так! Но увы, дело в банальном религиозном политиканстве, спекулирующем стадными инстинктами народа. То из одного города, то из другого приходят сведения, что епархиальное начальство со смиренным видом рекомендует СМИ что писать и как писать, а о чём писать не следует - например, о злоупотреблениях самих церковников. Если же кто-то из журналистского цеха оказывается неуступчивым, то на него можно направить «праведный» гнев народа, - и «вскипит наш разум возмущённый и в смертный бой идти готов».

Только разума-то в этих заказных демаршах как раз меньше всего, а есть тёмный религиозный инстинкт фанатизма, без труда срежиссированный. Нужно показать свою власть, природа которой напрямую противоречит замыслу Божию, создавшему нас по Своему образу и подобию, что означает возможность для каждого человека самому решать свои внутренние проблемы. То, что на современном языке называется свободой совести. Но на неё-то как раз и посягают клерикалы, воюя, таким образом, против Бога, заявляя своё право решать всё за нас, играя на стадных религиозных инстинктах. В данном случае – на православных. Но ведь ещё Николай Бердяев писал: «Церковь для нас не есть церковь поместная, национальная, не есть даже церковь православная в историческом смысле этого слова, но Церковь Вселенская».

В последнее время создаётся впечатление, что само время в определённом смысле застыло. Уже современный мученик - протоиерей Александр Мень, - писал: «Русское православие совершенно сливается с ущербным сознанием национализма. Для этого рода лиц характерны самоуверенность и даже агрессивность, косность мышления и недостаточная культурность, склонность к лжеимённым преданиям и суевериям, иногда даже к фанатизму».

Так что, вспомнив снова Всеволода Чаплина, скажешь, разве что: «…а ларчик просто открывался».

ReligioPolis