"Антиэкстремистский" закон вызывает довольно бурную критику со дня первой публикации его текста и, кажется, ничего нового про него уже не сказать. Ан, нет! Оказывается можно, и побывав на конференции библиотекарей в Москве, в этом легко было убедиться.
Итак, Российская государственная библиотека, известная ранее, как библиотека имени Ленина, собрала 23 – 24 октября в одном из своих залов более 200 руководителей библиотек из разных регионов страны. Ежегодное совещание руководителей федеральных и центральных библиотек субъектов Российской Федерации на тему "Формирование и использование электронных ресурсов библиотек России", было посвящено обсуждению проблем представителей этой профессии и поиску способов их разрешения.
Одна из основных функций библиотек, как известно, это формирование фондов, то есть получение книг в пользование для хранения и предоставления их читателям. Но качественному выполнению такой функции мешает целый ряд проблем. Это, например, и недостаток финансирования, и издержки бюрократии и неточности в законодательстве, относящемся к библиотечному делу. Несмотря на то, что в официальной части конференции речь о проблеме с материалами, признанными экстремистскими не заходила, в кулуарах она обсуждалась. При этом некоторые руководители крупных российских библиотек высказывались и о самом законе, и о практике его применения в более чем резких выражениях.
Начнем с того, что "антиэкстремистский" закон находится в противоречии с законом о библиотечном деле, по которому библиотека должна хранить все книги, выходящие в свет и доступные ею для получения. Библиотека – это не магазин, занимающийся распространением литературы, а в первую очередь хранилище книг . Она не может убирать из своих фондов те или иные материалы, независимо от того, нравятся они кому-то или нет, или кто-то признал из чем-то "вредными и опасными". Однако прокуратура на местах, в силу понятных причин, рьяно работает над тем, чтобы книги тех или иных авторов, попавших в печально известный список экстремистских материалов, изымались из фондов или даже уничтожались. По сути, это означает, стирание из истории отдельных ее фактов прямо сегодня и у всех на глазах, но это никого, отчего-то, даже не смущает.
Представить, что сам хранитель книг уничтожает книги, довольно сложно, потому что это, как минимум, абсурдно. Это все равно, что воспитатель стал бы расстреливать детей, которых кто-то признал неблагополучными. Однако под давлением прокуратуры и сотрудников еще более печально известного центра «Э», библиотекари, порой, вынуждены на это идти. Как они чувствуют себя после подобного вандализма? Плохо они себя чувствуют. Мягко говоря.
Еще одна проблема заключается в отсутствии координации между Минюстом, прокуратурой и ФСБ. Так, например, пять из 11 книг одного автора признали экстремистскими. Их изъяли из обращения в библиотеке и оставили только те, которые не внесли в список. «Бдительный» сотрудник ФСБ пришел и попросил одну из этих оставшихся книг, а после ее выдачи библиотекари узнали, что содействуют распространению экстремизма и получили ряд предписаний от «заботливой» прокуратуры на предмет того, как оградить граждан от опасной литературы. Забавная деталь – сотрудник ФСБ был первым за много месяцев, кто отчего-то захотел почитать этого автора.
Ну, а третья проблема заключается в том, что совершенно непонятно, что делать с теми материалами, которые сначала включают в список, а потом исключают из него. Таких случаев, конечно, мало, поэтому даже можно считать пока показательным. Речь о книгах и лекциях основателя Саентологии Л. Рона Хаббарда, часть которых была признана в 2010 году "экстремистскими". Независимо от того, что дело находилось на обжаловании, "контролеры" требовали немедленного изъятия их из фондов и уничтожения. Какая-то часть библиотекарей под давлением особо самоотверженных " борцов с экстремизмом" на это пошли. Но, вдруг - материалы исключаются из "черного списка", и теперь появляются вопросы не к центру "Э", а к тем самым податливым библиотекарям: «Где книги и диски? Как уничтожены?! Вы что, закон о библиотечном деле не читали? При чем тут прокуратура?!" и так далее.
Ряд библиотекарей, с которыми довелось разговаривать автору, категорически не считают "антиэкстремистский" закон правомерным. Руководитель одной из крупнейших библиотек в России и вообще заявила, что попытка причислить работы того же Хаббарда к "экстремизму", это признак откровенного невежества и неимоверной глупости. В конце концов, кроме того, что этот автор четыре раза был занесен в книгу рекордов Гиннеса, а его книги присутствуют во всех крупных библиотеках мира, есть же и вещи очевидные всем. Ведь, все его взгляды проистекают из идеи, что каждый человек в основе своей хороший. Поэтому, если при определенном политическом режиме такая позиция считается "экстремизмом", то это как минимум печально, потому что пора бить тревогу.
Чтобы до конца представить, как губительно влияет на библиотечное дело нелепый закон, достаточно вспомнить, хотя бы, о размытости его формулировок. Это же верх головотяпства - включать в список любую литературу по решению любого суда, даже если он находится в селе за полярным кругом. Для сотрудников библиотек это означает, что существенную часть их рабочего времени должны заниметь поиск и отслеживание сообщений о судебных решениях и непрестанное штудирование федерального "списка экстремистских материалов", который растет как плесень в сырую погоду. Кстати, на момент написания этих строк в реестре Минюста уже 1472 наименования, хотя год назад их было около 900.
Так, что же делать российским библиотекарям, представляющим один из основных институтов хранения свидетельств истории и культуры? Выбрасывать и сжигать книги, перед которыми кто-то испытывает болезненные фобии? Или же наоборот – присоединиться к волне общественных протестов против абсурдного закона, требуя его скорейшей отмены?
Надо сказать, догадка о том, что рано или поздно произойдет второе, судя по настроениям отечественных библиотекарей только крепнет…
ReligioPolis
