Движение крестосокрушателей «Народная воля» заставило многих говорить о гражданской войне. И говорящие правы – в России сложились все субъективные предпосылки для гражданской конфронтации. Гражданская конфронтация всегда неистово жестока и бесчеловечна. Можно сохранить рыцарственность, когда два короля спорят о куске болот или даже пахотных земель, когда премьер хочет оттягать у президента африканские джунгли или азиатские пустыни. Но когда рвется напополам нация, ненависть должна достигнуть предельного градуса. Когда началась Гражданская война в бывшей Российской империи? Обычно это связывают с началом Ледяного похода Добровольческой армии вечером 22 февраля 1918 года. Но все-таки для большевиков это был если не булавочный укол, то удар перочинным ножиком – «бывшие» не могли смириться с «триумфальным шествием советской власти». Гражданская война началась с расстрела царской семьи. Я это говорю не потому, что 18 лет назад, 17 июля 1994 года, у Соловецкого камня мне выпало прочитать поминальную молитву по царской фамилии, всем жертвам большевизма и жертвам Гражданской войны. Священник Моспатриархии не пришел, опасаясь появления «зарубежника». Священник зарубежной церкви не пришёл, чтобы не столкнуться с «сергианцем». У иудеев нет таких жестких табу и, надев черную иерусалимскую кипу, я прочел кадиш. Строй столичных казаков взял на караул*.
Расстрел царской семьи был ясным сигналом, что перегрызшиеся большевистские вожди Ленин и Свердлов** готовы убивать направо и налево во имя свой абсолютной власти. После чехословацкого и левоэсеровского мятежей за несколько недель территория, контролируемая большевиками, сократилась раз в пять, и надо было показать, что показательное убийство женщин и детей для новых обитателей Кремля дело рутинное. Сентябрьский декрет Совнаркома о красном терроре был только развитием этого послания.
Арест и приговор Марии Алехиной, Надежде Толоконниковой и Екатерине Самуцевич был таким же знаком оппозиции – мы пойдем по костям. Шизофреническое*** обвинение «узников Болотной» в массовых беспорядков и людоедский приговор Таисии Осиповой – в том же ряду. «Нам нет преград ни в море, ни на суше...».
Для гражданской войны нужен образ врага – четкий и физиологически отталкивающий. Красным «повезло» - в 1905-1907 годах было вволю картин карателей, расстреливающих демонстрантов и забастовщиков, и черносотенных погромщиков, которые выполняли угрозу властей ответить на участие евреев в революционном и либеральном движениях. Через 12 лет большевикам осталось только спроецировать образ карателя-погромщика на своих противников.
До дела Pussy Riot образ врага старательно культивировался только охранителями: либерал - разрушитель державы... правозащитник, мешающий геноциду «немирных горцев»... злые гении 90-х, на 7 лет отодвинувшие неизбежный приход к власти чекистов... Четко, выпукло, выразительно.
У оппозиции же был совершенно абстрактный образ «кровавого чекиста» (взрывающего дома и травящего полонием Литвиненко). Путин как главвраг был «полупрозрачен» - этакий тиран, разрывающийся между 20 виллами и 10 яхтами. Смехотворные депутаты-статисты, чиновники-казнокрады. Прыщавые полуграмотные сопляки из путинюгендов всех мастей. Конечно, кровью и плотью был напитан образ врага-мента: избивающего демонстрантов, пытающего арестованных... образы угодливого судьи и нагло плюющего на правосудие прокурора... зловещая тень центра «Э»... Но это был только политический конфликт. Дело о панк-молебне в ХХС буквально витаминизировало Моспатриархию. Там увидели образ «либерального врага». «Православные активисты», наперебой сочиняющие садо-педофильские лютые казни для кошунниц, кособородые «дружинники», весь визуальный поток гноя и яда, что лился эти дни, бредни экзальтированных православно-самодержавных блогеров...
Итак, с обеих сторон сформирован образ врага. Этот образ физиологизирован и предельно дегуманизирован. Когда Кремль с помощью «Срани Господней» выставил против наконец-то проклюнувшегося среднего класса «белоленточников» всю мощь средневековой архаики, он завершил выстраивание того самого «конфликта цивилизаций», о котором так комично причитает наш МИД, вообразивший себя последним оплотом христианского порядка в Европе, в духе роялистско-романтических бредней министра Нессельроде и его референта Тютчева.
Очень плохо, если со стороны протестного движения образ врага сфокусируется на «православном государственике-конформисте – стороннике Путина и его просвещенной деспотии». Это ловушка, старательно созданная Кремлем. Так царизм пытался октябрьскими погромами 1905 года подсунуть революционерам в виде врага городское промонархическое мещанство. Но пока для гражданской войны сделано главное – созданы два образа врага. Если в Кремле возобладает инстинкт самосохранения (при любом раскладе в случае дальнейшего социально-политического обострения режим «Политбюро 2.0» обречен – если не от Навального и Немцова, то от Клинцевича и Холманских), там поймут, что войну прекращает либо ее начавший, либо сдавшийся соперник. Прекращение войны в данном случае – это освобождение «пусиков», «узников 6 мая» и знаковых политзаключенных из «списка Болотной». Но для нынешнего Кремля, кажется, решившего красочно проиллюстрировать избитый тезис о «гнилости самодержавия», это слишком рациональный ход, поэтому он маловероятен.
В любом случае после победы оппозиции она не должна, подобно большевикам, увлечься своими стереотипами ненависти - ее долг в том, чтобы увидеть в нынешних ярых поборниках путинизма чувствующих и думающих людей, избежать ударов по идентичности верноподданных.
______________________________
* Когда зимой 2005 года на процессе по делу о выставке «Осторожно, религия!» гособвинитель Новичкова – сейчас судья Мосгорсуда – спросила у художника Магомета Кажлаева, какого Б-га прославляет его картина, тот чеканно ответил: "Девочка, как ты не понимаешь – Он един".
** Краснобай Троцкий мечтал о показательном процессе над Николаем Кровавым с собой в роли гособвинителя
*** Омбудсмен Лукин, находясь на месте событий, никаких беспорядков не обнаружил.
Источник: Грани
Комментарии