Платон ПРОХОРОВ
По ознакомлении с выступлением главы Московской патриархии на заседании Европейского совета религиозных лидеров, которое проходило в Москве 21 июня, возникает странное ощущение. Правда, с учетом профиля мероприятия – межрелигиозного, а значит не адресованного urbi et orbi форума, оно, конечно же, неоднозначно. Мало ли что могут говорить и декларировать участники религиозного сообщества, предполагая, что это предназначено для его внутренней жизни. Но характер тезисов слишком явно рассчитан на общественный резонанс, да и касаются утверждения патриарха далеко не одних лишь прихожан храмов и священнослужителей разных конфессий. Кроме того, речь в выступлении шла об активном политическом вмешательстве церковных представителей в жизнь светского поликонфессионального общества посредством внедрения в сферу светского права конфессиональных представлений о правах и достоинстве человека.
"Мы против повторения страданий и гибели безвинных людей — вне зависимости от их отношения к религии, от их национальности, от их вероисповедания. Не потому, что боимся стать вновь исповедниками за веру, а потому, что не хотим целенаправленного создания в обществе атмосферы ненависти и разделения, которая приводит к братоубийственным конфликтам".
То есть, "мы против страданий", потому что … "не хотим создания атмосферы ненависти"? Складнее, конечно, было бы ровно наоборот. Но, бросающуюся в глаза странность умозаключения, содержащего еще и заявление, что руководство церкви, смысл существования которой в исповедании веры, не боится "стать вновь исповедниками за веру", можно опустить. В конце концов, подобные несуразицы можно отнести на счет особенностей мышления церковных спичрайтеров. Но, вот, следующее далее утверждение, что "религии мира издревле хранят понимание свободы и достоинства человека, без которых немыслимо мировоззрение верующего человека", даже с поправкой на упоминание о "выражении образа Божия в человеке", как гарантии такой свободы в христианской традиции, заслуживает внимания. Потому что, объективным обстоятельствам, мягко выражаясь, не соответствует.
Исходя из того, что единственным легитимным проводником религии патриарх считает религиозную институцию, на этой предпосылке к дальнейшему развитию темы о сопоставления "церковной концепции" с "правами и достоинством человека" выступление и вообще можно было бы закончить. Однако, главе Московской патриархии, вероятно, потребовалось эпатировать цивилизованную общественность еще более недвусмысленно. Поэтому и прозвучал тезис о том, что "светская концепция прав человека не содержит внятного и четкого определения понятия достоинства человека», «однако ценность достоинства человека признается в религиозном мировоззрении». Именно поэтому, по мнению, патриарха, «путь догматизации исключительно секулярного понимания прав человека», которого придерживаются в своем гуманитарном развитии культурно развитые страны Европы, сочтена им «ошибочной мировоззренческой установкой».
Для ясности переведем на более вульгарный, разговорный язык: то, что каждый живой человек, независимо от его положения, должен вызывать в цивилизованном обществе заведомое уважение к его личности, людям непонятно, а потому неправильно. Тогда, как "правильное достоинство" человека в том, когда он считается рабом Божиим и подчиняется воле религиозной организации. Все, что противоречит такой модели "достоинства", является светской "догмой". А Европа, граждане стран которой указаниям религиозной организации не подчиняются, делает большую ошибку.
Впрочем, хорошо, что Кирилл не назвал и саму Европу "ошибкой истории", что было бы наверняка с восторгом воспринято в определенных кругах соотечественников значимым аргументом в пользу идеологизированной программы по клерикализации всего мира. Зато, патриарх призвал участников Европейского совета, "внести свой вклад в интеллектуальное обогащение европейского общества ценностями религиозной традиции, которая на протяжении веков утверждала европейцев в стремлении к справедливости".
Повидимому, уже этого было бы достаточно, чтобы теперь, после окончания межрелигиозного форума, перед международным светским сообществом, включающим в себя такие составляющие, как религиозная, научная, культурная, спортивная, образовательная и другие, повис в воздухе вопрос о том, какие же "ценности" мог иметь в виду лидер крупнейшей религиозно-политической организации в России?
Впрочем, ответ на него искать надо в истории минувших веков, на опыт которых сослался патриарх, предлагая свою альтернативу гуманитарным ценностям цивилизации. Как известно, христианская религиозная традиция в своем церковно-институциональном выражении исправно следовала вполне определенным принципам. А именно, принципамам сотрудничества с любой диктатурой, нивелирования и сдерживания социальных недовольств, разработки методик для манипулирования человеческими сообществами, политической и идеологической активности в направлении формирования империй. Но самое интересное для контекста состоявшегося в Москве форума, все же всемерное содействие клерикальных институтов воспитанию у населения регионов, охваченных их влиянием, убежденности в собственном ничтожестве по сравнению с сакрализованными властителями и клерикалами.
Разумеется, все это имело очень далекое отношение к идеалам справедливости и к религиозности, в аспекте которой, эти идеалы были неразрывно связаны для людей с ценностями религиозной веры, запечатленными в Священном писании. Но тогда получается, что говоря о чем-то, несравнимо более совершенном, чем общая для всех такая этическая норма, как уважение человека и его внутренней свободы, патриарх предлагает не только россиянам, но и всей Европе вернуться к состоянию клерикально-политической идеологии эпохи теократии?
Разбирать по пунктам все выступление главы РПЦ МП, вероятно, не имеет смысла. Хотя бы по той причине, что откровенная эклектичность ряда цитат, приводимых им в виде "аргументов", потребовала бы для аккуратного сопоставления каждой из них с теми фактами, о которых оратор умолчал, гораздо большего объема, нежели все его выступление. Однако, нельзя не обратить внимания на то, что при всей узорчатости талантливой речи Кирилла с ее апеллированием к цитатам из Священного писания или Данте, к терминам "нравственность" или "традиционность", он не мог не упомянуть о категории "права". И это понятно! Потому что в регламенте права, если им руководствоваться, содержатся все гарантии для конструктивной организации социума. Но не затем ли прозвучало такое упоминание, чтобы оратора нельзя было упрекнуть в подобном упущении?
Констатируя утрату понимания людьми непосредственной связи между правом и нравственностью, патриарх объяснил этот факт всеобщим "моральным кризисом". Но вовсе не для того, чтобы вспомнить о распространенном в России презрении к закону, а лишь затем, чтобы перейти к изречению из Евангелия о том, что помочь здесь может только обращение к совести и Богу. После чего тут же… осудил несовершенство права, определив греховными надежды людей на то, что их права должны быть неприкосновенны!
Впрочем, столь прозрачная декларация положения, что закон существует вовсе не для того, чтобы им руководствоваться, могла бы стать понятной. Но только при условии объявления коррупции делом "святым и полезным".
ReligioPolis
Комментарии