Интервью с Геннадием Викторовичем Поповым, директором Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева, доктором искусствоведения, профессором
ReligioPolis: Ваш коллега, заместитель генерального директора музеев Московского Кремля Андрей Баталов, в интервью, опубликованном в «Интерфакс-религия» заметил, что «закон, который мы обсуждаем сейчас, вреден и безответственен», что сначала требуется «создать конфессиональную систему охраны, обеспечивающую контроль за сохранностью памятников, подготовить кадры хранителей, воссоздать церковно-археологические музеи» и так далее. Но главное, при этом «провозгласить и подтвердить конфессиональными указами распространение государственных законоположений на религиозные организации». Иными словами, Баталов подчеркнул важность создания какого-то регламента, в соответствии с которым уже можно было бы разрешать проблему с культурным наследием народов России. Не кажется ли Вам такой приговор законопроекту излишне жестким?
Геннадий ПОПОВ: Нет. Во всяком случае, приговор проекту в том варианте, который распространен. Конечно, можно как всегда много говорить о дополнениях, которые будут делаться к такому закону, но вы же понимаете, что это – «журавль в небе». А вот когда мы анатомируем «синицу в руке», то получаем и в самом деле нечто вполне провокационное или, как любил говаривать предшественник нашего нынешнего президента, – «диверсионное».
Ведь, дело в том, что здесь подрываются не просто основы музейного дела, а подвергается громадному риску всего то, что уже сделано. Худо-бедно, но при всей нищете музеев, при всей глубокой провинциальности экспозиций за все время сделано громадное количество работы. И, прежде всего, очень серьезных шагов в направлении изучения нашего замечательного прошлого с сохранением всего, что от него осталось. И вот в такой момент предпринимается откровенная попытка все это развалить. В общем-то, для определения того, как выглядит проект, здесь не хватало только версии о «происках жидомасонов». Даже странно, что сторонники этого не подняли шум – особенно, если учесть, что, как стало известно от самой РПЦ, все это началось еще и по инициативе Грефа. Само собой, что все подобное – бред. Однако элемент «честного экономического бандитизма» тут присутствует. Потому что кому-то очень хочется ни за что не платить и одновременно ни за что не отвечать...
Судя по широкой реакции, вопрос о пригодности законопроекта можно считать актуализированным. Свою роль здесь сыграло открытое обращение, которое вы подписывали с другими руководителями музеев. Процесс пошел – совещания в церкви и чиновничестве, переговоры, круглый стол в Паломническом центре, телевизионные обсуждения. В частности, на днях состоялась и Ваша встреча с патриархом Кириллом, для которой Вы подготовили ряд конкретных предложений. Какое впечатление осталось у Вас от встречи, и каковы могут быть ее последствия?
Дело в том, что буквально вчера я получил за подписью архиепископа Арсения ответ на мои предложения. Копия ответа адресована и архимандриту Тихону (Шевкунову) - наместнику Сретенского монастыря. Гласит же это письмо следующее: «Канцелярия Московской патриархии по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла настоящим сообщает вам резолюцию, положенную на вашем обращении от 10 марта 2010 года с дополнительными предложениями о сотрудничестве церкви и музейного сообщества». А дальше – сама резолюция: «Уважаемый г. Попов, благодарю вас за предложения, высказанные в письме от 10 марта сего года, большинство которых совпадает с моим личным пониманием возникающих проблем. Считаю, что в рамках работы Патриаршего Совета по культуре только в контексте сотрудничества церкви с музейным сообществом вполне возможно реализовать весьма полезные проекты. Патриарх Московский и всея Руси…».
Получается, что понимание проблемы обозначено?
Да. Несомненно, оно есть. Хотя, как человек ответственный, патриарх понимает, насколько серьезная ответственность возлагается этим на плечи церкви. Понимаете, когда идут разговоры такого рода, что давайте, мол, «мы будем пользоваться, а вы – ремонтировать», то в них наблюдается, конечно же, отчетливый перегиб. Я бы сказал, что в этом есть элемент непристойности даже, хотя такие предложения делают вроде бы грамотные люди. Но в действительности-то ситуация такова, что государство и церковь понесли бы совершенно дикие по своим масштабам расходы, если все это начнет реализоваться. Поэтому, в строгом смысле слова, идеально реализовать закон невозможно, и это совершенно очевидно. То, что говорил Андрей Баталов - и на круглом столе в интервью - это абсолютно соответствует действительности.
Но, по всей видимости, и в музейном сообществе потребуется решать массу проблем…
Да, и дело все в том, что у нас трагедия с квалифицированными кадрами. Во-первых, реставрационных учреждений, в сущности, немного. Сегодня они стали в большей части коммерческими и обслуживают спрос со стороны некоторой части коллекционеров специфических вкусов. Во-вторых, у нас нет органа, регулирующего профессиональное становление реставраторов. Причем, по очень простой причине: была практически аннулирована система аттестации. То есть не существует органа, который обсуждал бы, оценивал и принимал качество и уровень работ. Ранее было так, что реставраторы начинали от третьей категории после выпуска, затем им присваивали по результатам работы вторую, первую и так до высшей категории. Но, благодаря реорганизации Минкульта, все это прекратилось, наступило зыбкое состояние, появлялось то «агентство», то «не агентство». Кроме того, я сказал бы, что когда-то были очень важны элементы самостоятельности научно-методического совета, который на моей памяти долгое время был независимым. Это сложилось еще со времен Грабаря, который просто ввел его в состав Академии наук – тем более что он сам был академик, и такое упорядочивание было в его власти.
Но при Хрущеве, когда все эти институты – в том числе и нынешний Институт искусствознания - перешли из Академии, началась отраслевая неразбериха. Ведомственное переподчинение научно-методического совета тоже ничего хорошего не принесло. Раньше можно было, минуя министерство, все-таки «цыкнуть», когда надо, обращаться в исполком и чего-то добиваться. Сейчас все переменилось, и инструмент аттестации стал сугубо ведомственным, министерским. А это плохо. Потому что независимых экспертиз нет, и даже создай мы какой-то свой орган из высококвалифицированных специалистов, кто будет нас слушать? Так что, это все тоже выглядит печально…
…и тоже требует осмысления и проработки, как отдельный вопрос.
Да. Надо формировать независимую аттестационную комиссию, но на базе чего ее создавать, пока не очень понятно. Хотя, сейчас даже не это главное: главное - приостановить процессы наглого отказа от ответственности, от соблюдения каких-то законных норм.
Тогда тем более понимание, проявленное со стороны патриарха, его симпатия в отношении Ваших предложений – похожи на шаг навстречу…
Несомненно! И это очень важно. Интересно, что патриарх оказался единственной из крупных фигур, которая пошла навстречу.
Однако, это позитивное обстоятельство неизбежно порождает и другого рода вопросы. Да, патриарх обнаружил солидарность в отношении инициатив музейщиков. Но в России же власть не ограничивается только святейшим. Кроме патриарха существуют еще и светская власть с разными группами чиновников, существует громадное количество чиновников в церкви, есть всяческие депутаты, «комиссары», министры и прочее. Например, по конфиденциальной информации Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ намеревалась рассматривать сегодня вопрос как раз о возвращении церкви имущества, и все это без особой рекламы, хотя потом, конечно, сообщат…
Увы, но, между прочим, это и действительно очень опасный момент. Вот такие «встречные планы в действии» и есть то самое, что всегда висит над нами как «дамоклов меч». Можно сколько угодно разумно и конструктивно рассуждать о тех или иных достоинствах тех или иных распоряжений, но вдруг, откуда-то исподтишка, на вас обрушивается сразу все, а дальше - полная дезориентация, и становится уже непонятно, с чем и как бороться. Я думаю, что во многом это из-за того, что у нас совершенно неадекватны представления о том, что такое… «экономика». Например, Минэкономразвития в случае с культурным наследием совершенно определенно занимается не своим делом, потому что оно просто переливает из одного сосуда в другой - и ему кажется, что это являет собой некое «экономическое движение».
В смысле, что это и есть то самое реальное дело, которое в данном случае оптимально?
Совершенно верно! А на самом-то деле, все как припадали к трубе, так и продолжают припадать. И все эти «силиконовые идеи» – они, конечно, очень трогательны, но вопрос: а реально-то что делать будем?!
Тем не менее, раз патриарх пошел навстречу, то можно считать, что церковь не против вместе с музейщиками заняться разрешением проблем культурного наследия. В связи с этим не спрашиваю, что конкретно планируется в этом направлении, так как рановато. Однако, каковы Ваши ожидания дальнейшего развития таких отношений?
Я говорил с архимандритом Тихоном, который является второй персоной, кому была адресована копия полученной мной резолюции патриарха. И у меня впечатление, что он хорошо понимает, что все это – громадная ответственность. Ведь такая же ситуация с культурным наследием существовала только в Китае эпохи хунвейбинов, да в Камбодже. Больше ничего подобного в современности нет. Вспомним Испанию, вспомним Италию, по которой какой уж только сапог не проходился. Не будем говорить о Германии, потому что стыдно становится: ну, почему у них так, а у нас – эдак? Да потому, что там просто другой масштаб осознания себя как нации!
То есть, самоуважения, сознания своего достоинства?
Да. Мы как бы «стесняемся» своего наследия. С ренессансом у нас как бы «глухо». Это, кто там говорил, что культура у нас началась с эпохи Петра Первого? Мадам Нечкина!* Сам видел ее в школьные еще годы, когда приходила она к нам в класс во всем своем «иконостасе» медалей и орденов. По ее мнению, до восстания декабристов на Руси в историческом смысле была вообще тьма полная.
И то, что мы не вписываемся в какую-то культурно-историческую модель, выражается у нас в виде комплекса неполноценности?
Да-да, есть такой момент! Какого-то неадекватного сознания. Вот вам иллюстрация: когда я только-только принял музей и он был еще слегка обшарпанный, к нам приезжал с визитом Жискар д-Эстен. Он посмотрел на все и сказал, что у Лувра тоже есть проблемы - но они совсем другие. Так вот, как тогда, так и сейчас очень сложно противостоять такому вот пренебрежительному отношению к собственной же культуре. К сожалению, это судьба всех музеев, занимающихся отечественными древностями - от археологических раскопок в Анапе до Кижей, потому что чиновник – он и в тундре, и на Черноморском побережье один и тот же.
Но какая-то надежда остается?
Да. И теперь, как ни нежданно, но на патриарха. С одной стороны, из-за открывшихся подробностей странного законопроекта церковь оказалась в той ситуации, когда она остро нуждается в выходе и согласна с любым конструктивом. С другой стороны, патриарх и в самом деле вольно или невольно, но как знаковая фигура становится не только союзником, но и гарантом судьбы культурных ценностей. Кроме того, он понимает то, что не понимает масса церковного народа – что музеи, библиотеки, архивы сделали практически все для истории русской церкви. Ведь профессионалы, создававшие для нее основы, были и остаются светскими. В церкви же таких кадров пока нет…
________________________________________
* Нечкина Милица Васильевна - академик АН СССР, автор и редактор первых советских учебников истории для высшей и средней школы.
Комментарии