ЦЕРКОВНЫЕ "ШВОНДЕРЫ"

Павел КАЗАРИН

Массовый атеизм советского времени аукнулся всеобщим воцерковлением. На православные институты был негласно возложен поиск новой идентичности. Но быть и казаться — не одно и то же. Вместо ответов на вечные вопросы церковь вплотную занялась обустройством собственной империи. Сегодня дискуссия о возвращении РПЦ ее имущества все чаще напоминает визит Швондера к профессору Преображенскому. «Невеста Христова» силами своих служителей превращается в разновидность госкорпорации.

Вернуть отобранное советской властью имущество церковь требует не первый год. Список обширный: от икон из запасников музеев до церковных комплексов, переоборудованных в заповедники. Как, куда, а главное зачем из того же Новодевичьего монастыря выселять музей Андрея Рублева — подобные вопросы повисают в воздухе.

На Украине православная церковь предъявляет претензии на Киево-Печерскую Лавру, территорию которой она делит сегодня с пятью музеями. В Крыму епархия УПЦ Московского патриархата обратилась к Виктору Януковичу с письмом, в котором идет речь о возврате «исконно православных» зданий и территорий заповедника Херсонес Таврический. То, что крещение Руси — лишь часть долгой истории этого античного города в расчет не берётся. Но и это еще не все. Крымская епархия претендует на средневековые пещерные монастыри, которые находятся на территории исторических памятников. Первым под удар неофитов попал средневековый монастырь на городище Мангуп-Кале, позже аналогичная участь постигла памятники Челтер-Коба, Шулдан и Челтер-Мармара. И церковь на них не просто претендует — захватывает.

Сценарий везде одинаков: после окончания археологического сезона в этих местах высаживался «православный десант», который застраивал древние пещеры уродливыми конструкциями, превращая уникальный архитектурный комплекс в общежитие. Весь культурный материал, представляющий интерес для ученых — уничтожался. Все, что могло поведать об истории средневекового комплекса — исчезало.

Монастыри, выдержавшие пятьсот с лишним лет безвременья, сегодня страдают уже от церковных вандалов. Новые настоятели закрыли доступ на территорию историкам и археологам. Древние фрески идут под снос, архитектурные детали вывозятся на помойки, «полюбовные» договоренности о прекращении работ – не соблюдаются. Церковные большевики упорно придерживаются принципа «кто не с нами – тот против нас».

Между тем, средневековые крымские монастыри никогда не принадлежали Московскому патриархату — хотя бы потому, что ориентировались на Константинополь. Они не подчинялись церкви и в царской России — а потому теряют любой смысл заявления о «реституции». Но аргументы ученых разбиваются о твердолобость отдельных служителей культа. А государство умывает руки.

Революция всегда привлекает именно простотой своих решений. Но когда логику толпы берет на вооружение духовное сословие – это тупик. Лозунг «взять всё и поделить» можно простить озлобленному люмпену, но он недопустим для тех, кто претендует на роль духовных кормчих. Чем дальше – тем крепче ощущение, что идею Служения многие церковники воспринимают лишь в корпоративном толковании.

Принципиально важно, что предметом церковной экспансии становится не собственность олигархов. Под угрозу вытеснения и «уплотнения» попадают музеи и объекты культурного наследия. Церковь стремится добиться возврата к имущественному статус-кво образца, скажем, 1914 года. Но ровно век назад нахрапистым и подчас более чем светским поведением своих служителей главная религиозная организация Российской империи заложила фундамент для последовавшего массового атеизма.

Никто не требует от церкви и священников кристальной чистоты нравов и помыслов. Но есть базовые принципы. Если политик проповедует национальное неравенство — он дурак и подлец. Когда государство защищает социальную несправедливость — оно теряет будущее. Когда музейщиков станет меньше, чем церковников, это приведет к массовой люмпенизации паствы. Без поддержки интеллигенции во всех других социальных группах духовенство добьется либо массового обрядоверия – когда люди станут ставить свечки по принципу «как бы чего не вышло», либо же – массового атеизма. Что, по сути, есть одно и то же.

Социальная задача церкви состоит не только в том, что увеличивать списочную численность прихожан. Её общественная миссия – добиваться того, чтобы граждане страны воспринимали традицию православной культуры, в орбите которой находится как творчество отлученного от церкви Толстого, так и невинная сказка Пушкина «О Попе и работнике его Балде». Квадратными километрами ведомственных земель этой задачи не решить. А когда Церковь превращается в религиозный «Газпром», ей трудно претендовать на роль морального ориентира.

Если клирики и впрямь хотят вернуться к дореволюционной России, то неплохо было бы вспомнить, что в идеологическом триптихе того времени помимо самодержавия (достигнуто), православия (насаждается) была ещё и народность. А с третьим элементом у нас, прямо скажем, пока туго.

Источник: Росбалт