Людмила ЛЕУССКАЯ
Информация на этот счет скудная. Если коротко, директор музея Борис Аракчеев временно отстранен от занимаемой должности. Против него и его заместителя по финансовым вопросам Галины Сивковой возбуждено уголовное дело в связи с растратой средств при реконструкции системы вентиляции в музее. По некоторым источникам, финансовая сторона дела касается Сивковой, Аракчееву вменяется халатность. Тумана добавляет факт, что проверкой музейной вентиляции занимается ФСБ.
Слив информации в электронные СМИ произошел стремительно и целенаправленно. Анонимные недоброжелатели обвинили музей в обособленности от профессионального сообщества, Аракчееву припомнили выговоры многолетней давности. Он действительно был неудобным директором. Из Музея истории города ушел несколько лет назад со скандалом. Потому, что не умел идти на компромиссы, не хотел, чтобы Петропавловская крепость из музея превратилась в место элитных и массовых развлечений.
За последние четыре года Музей истории религии, которым руководил Аракчеев, стал посещаемым, активным, стремительно развивающимся. Открывались новые экспозиции, выставки, работал лекторий, организовывались экскурсии, праздники. Вот-вот должен открыться детский «музей в музее». Если говорить о популярной программе «Толерантность», то именно Музей истории религии сумел стать общей площадкой для религиозных конфессий города. У этого музея нет с ними конфликтов и разногласий. Не думаю, что скандал обрадовал тех, кто давно с ним работает. Другое дело, что поднявшийся шум полностью укладывается в концепцию расшатывания отечественной музейной системы в целом.
Сегодня ровно неделя, как в музее нет руководства. Он работает в обычном режиме, но бесконечно так продолжаться не может. Коллектив делает все от него зависящее, чтобы преодолеть кризис. Поступают предложения со стороны. Председатель комитета по культуре Антон Губанков напомнил об идее, обсуждавшейся несколько лет назад. Речь идет о слиянии Музея истории религии с Российским этнографическим музеем. Как кажется главе комитета, может получиться еще один Эрмитаж, на этот раз «российской цивилизации». Руководство Этнографического музея, как и прежде, эту идею поддерживает.
Можно припомнить похожие примеры. В свое время к Русскому музею присоединили Летний сад. Помнится, Владимир Гусев незадолго до того говорил, что его музей в новых территориях не нуждается. Но возникло предложение, от которого не отказываются. Все логично, город был не в состоянии содержать Летний сад. Русский музей взял его под крыло и ведет масштабные реставрационные работы. И «Ораниенбаум», в котором едва теплилась жизнь, сравнительно недавно присоединили к динамичному, успешному «Петергофу». Решающим аргументом тогда стал авторитет директора музея-заповедника Вадима Знаменова.
Все ясно и понятно: нуждающиеся в безотлагательной помощи памятники цепляли к «паровозу», способному придать им ускорение. Музею истории религии «локомотив» не нужен.
Вот как комментирует ситуацию по слиянию двух музеев председатель Союза музеев России директор Эрмитажа Михаил ПИОТРОВСКИЙ:
– Есть ужасное слово – «оптимизация». Под нее обычно что-то сокращают, ликвидируют. Сокращение числа музеев – оптимизация музейной сети. Я думаю, мы находимся в такой исторической ситуации, когда каждый музей важен. В России их не так много по сравнению с остальным миром.
Думаю, не стоит впадать в гигантоманию, сливать музеи, создавать что-то громадное – мегамузей, супермузей. Мне неудобно об этом говорить, я – директор одного из, как иногда называют, музеев-монстров. Эрмитаж – музей особого типа, он универсальный, громадный. Такие рождались во времена империй. Не надо за этим гнаться. Честно говоря, меня идея гигантомании беспокоит. Мы знаем, что у нее есть много отрицательных сторон. Идея не нова. Когда-то Анатолий Александрович Собчак предлагал из Русского музея сделать «рус-
ский Эрмитаж». Сейчас предлагают создать «этнографический Эрмитаж».
У каждого музея свои особенности, каждый из них – особый организм. Когда вещи попадают в музей, они вживаются в этот организм. Они нужны именно здесь, а не в другом месте. Соединение, как и разделение, – тончайшая хирургическая операция. Ее практически невозможно произвести. Все надо начинать заново. Это громадная работа по сведению учетной документации, потребуются новые каталоги, новые типы создания экспозиции... В 1920 – 1930-е годы возникла особая ситуация: национализация, создание музейного фонда. Тогда все делили, сливали, перевозили. Много хватили с этим бед. Немало вещей пропало. Мы до сих пор расхлебываем проблемы учета, связанные с теми временами. Каждый музей надо холить, лелеять, сохранять его особенности.
Музей истории религии многострадальный, он был музеем атеизма, его выгоняли из Казанского собора. Но это не меняет ситуацию. История религии – особая музейная категория. Она включает представление о религиях как части мировой культуры. Было время воинствующих атеистов, но существовала и существует наука – религиоведение, куда входит изучение разных, в том числе чужих, религий. Сейчас в школах вводится курс изучения религиозных культур, чтобы люди кроме своей религии были знакомы и с остальными тоже. Это знание дает музей, его разделы, связанные с разными религиями.
Думаю, не надо торопиться с принятием решений о слиянии. Не вижу для этого серьезного основания и нужды. Сложная операция по слиянию надолго остановит продвижение музейных проектов. И в том и в другом музее прекрасные новые экспозиции, новые по идее, по концепции.
Источник: Санкт-Петербургские ведомости
